Райнхард Гейдрих — паладин Гитлера - [79]

«Смерть наступила в результате нарушения жизнедеятельности важных паренхиматозных органов бактериями или же ядами, которые проникли вместе с осколками бомбы в области плевры, диафрагмы и селезенки…»

Так говорит медицинское заключение.

Но иностранные журналисты, аккредитованные в Берлине, оставались все же журналистами. Куда охотнее потратили бы они усилия, чтобы добыть иную информацию о событиях, предшествовавших медицинскому заключению: кто бросил бомбу в Гейдриха? Кто стоит за спиной покусившихся на жизнь третьего «Г» нацистской империи? Эту смерть нацистское руководство не может скрыть от мира, как оно пытается скрыть правду о своих намерениях в отношении оккупированных стран.

Может быть, журналисты должны передать по телефону слова первого «Г»?

«…Это был один из лучших национал-социалистов, один из убежденнейших поборников германской имперской идеи…»

Или же слова второго «Г»?

«…Он как творец и основатель нашей службы безопасности и полиции безопасности будет образцом, вероятно, никогда уже не достижимым… Наша святая обязанность принять на себя его задачу и тем скорее уничтожить врага нашей нации, немилосердно и без малейшего проявления слабости»…

А может, журналисты должны сообщить, что во время траурной церемонии в мозаичном зале имперской канцелярии раздавались звуки увертюры к «Сумеркам богов» Рихарда Вагнера? Читателей в оккупированных странах, разумеется, эти «траурные сумерки» порадуют, и они искренне пожелают приближения сумерков и к оставшимся в живых большим «Г» нацистской империи.

Журналисты и не подозревают, что, пока они размышляют о том, стоит ли вообще что-либо передавать по телефону, по секретной телефонной линии состоялся разговор, в результате которого возникнет совершенно иное сообщение. И оно, как молния, облетит весь мир. В эти минуты в уютной вилле на Саской улице в Праге-Бубенче шеф пражского отдела «Зихерхайтсдинст» Хорст Бёме сидел у телефона и записывал:

«9.6.42 в 19.45 группенфюрер СС К.Г. Франк сообщил по телефону из Берлина, что согласно разговору с фюрером в этот же день надлежит провести в населенном пункте Лидице следующие мероприятия:

1. Всех взрослых мужчин расстрелять.

2. Всех женщин отправить в концентрационный лагерь.

3. Детей собрать. Тех, кто еще способен подвергнуться германизации, отправить в рейх и отдать в эсэсовские семьи. Остальные будут определены для иного воспитания.

4. Поселок сжечь и сровнять с землей…»

Может, это должно послужить венцом траурной церемонии, жертвой, брошенной к ногам полицейского феномена Райнхарда Гейдриха?

Никоим образом: это была программа, над осуществлением которой трудились Гейдрих, его предшественники и последователи. Особая комиссия, созданная Гейдрихом и функционирующая теперь под руководством Кальтенбруннера, приступила к устрашающим акциям крупного масштаба. В отчетах о деятельности этой комиссии приводятся примеры таких акций: выселение из территориально малых областей, интернирование населения, казни больших групп заключенных, полное уничтожение целых населенных пунктов. И с отменной педантичностью — потому что тут действуют ученики учителя Гиммлера — устанавливается, что при выборе объекта необходимо обратить внимание на то, чтобы Не была нарушена работа транспорта, чтобы объект находился в стороне от главных коммуникаций. Кроме того, необходимо, чтобы населенный пункт находился вблизи промышленных центров и рабочих поселков ради непосредственного воздействия. Акции должны быть проведены молниеносно и без всяких разъяснений, чтобы вызывать в широких кругах неуверенность и тревогу.

Вот она — точная программа, составленная задолго до того, как она получила имя Лидице. Можно смело сказать, что эта программа была бы осуществлена независимо от названия населенного пункта, лишь бы он подходил по указанным признакам.

Причина, по которой таким населенным пунктом оказалась именно Лидице, просто поражает своей незначительностью. 3 июня почта доставила на фабрику Палы акционерного общества в Сланы письмо, адресованное некой Андуле, фабричный номер 210. Фабрикант Пала, регулярно контролировавший корреспонденцию своих служащих, вскрыл письмо и прочитал:

«Дорогая Аничка, прости, что пишу тебе так поздно, но ты, вероятно, меня поймешь. Ведь ты знаешь, что у меня много работы и забот. То, что я хотел сделать, я сделал. В тот роковой день я спал где-то в Чабарне. Я здоров. До свидания. Эту неделю, да и потом, мы уже не увидимся.

Милан».

Фабриканту письмо показалось подозрительным, и он немедленно сообщил о нем в жандармское отделение. На возражение, что это, вероятно, одно из обычных любовных посланий, он высказал предположение, что автором письма может быть один из покушавшихся на Гейдриха.

С этой минуты машина заработала на полную мощность: немедленно арестовали работницу, чей заводской номер был 210, 19-летнюю Анну Марушакову из Голоус у Сланы. Вскоре согласно описанию отыскали и арестовали автора письма, рабочего Пражского металлургического общества Вацлава Ржигу из Врапиц. Ржига, отрекомендовавшийся Марушаковой под именем Милан, был женат. Он хотел сбить с толку несчастную девушку и тем самым покончить с любовными отношениями, поскольку стал опасаться их последствий.