Рай земной или Сон в зимнюю ночь - [4]

О ужас! Вот она, эта страшная смерть, о которой я столько раз думал, которую я часто старался себе представить, вот она смотрит мне теперь прямо в глаза, - и насколько она страшнее в действительности, чем в воображении!

Я захлебнулся уже раз ... сознание стало затуманиваться ... Вдруг огненной струей пронеслась в моем сознании вся моя жизнь со всеми мельчайшими, давно забытыми событиями, со всеми радостями и восторгами, горестями и страданиями ... я начинал терять сознание ... Но вот новая волна подхватила меня, подняла на поверхность и вновь куда-то увлекла; я уже задыхался, но, воспользовавшись этим мгновением, еще раз втянул в себя воздух. О, какое это было наслаждение! В ту же минуту меня обо что-то ударило, а руки, беспомощно висевшие, дотронулись до чего-то пушистого: то были водоросли, прикрепленные к камню, о который меня ударило. Скорее инстинктивно, чем сознательно уцепился я за эти водоросли, и тут во мне вновь проснулась энергия и жажда спастись. Ощупав скалу и найдя на ней выступ, я ухватился за него и, напрягая все, что осталось во мне силы, подталкиваемый вновь нахлынувшей волной, я вскарабкался на камень и беспомощно растянулся на нем.

Несколько минут пролежал я без мыслей и чувств; но затем вспомнил вдруг весь ужас, все отчаяние только что пережитых мгновений, и мне показалось все это чем-то таким бесконечно обидным, таким несправедливо жестоким, что я истерически разрыдался.

Но действительность быстро меня отрезвила: волна окатила меня с ног до головы, и, видя, что мое положение небезопасно, что меня может смыть с камня, я пополз дальше, и только почувствовав под собой траву, лег совершенно успокоенный и тотчас же заснул, как убитый.

Глава I

Я проспал, должно быть, часа два или три. К утру стало свежеть, ветер еще не совсем утих, и так как платье мое было совершенно мокро, то я сильно продрог и проснулся от чувства холода. Я почувствовал себя физически совершенно разбитым, все члены мои болели от непомерной борьбы, которую мне пришлось выдержать недавно, но несмотря на это, дух мой от сознания, что я избегнул такой ужасной смерти, был преисполнен бодрости, я почувствовал себя каким-то обновленным, и мир казался мне вдвое милее, чем прежде. Несколько секунд пролежал я в этом радостном состоянии, в этом сладостном сознании, что я жив, но затем быстро вскочил, желая согреться ходьбой и поскорее узнать, куда я попал.

Начинало чуть-чуть светать, и в полусумраке утра я мог различить неясные еще очертания берега, на котором я лежал, камней на нем, подальше деревьев, кое-где грациозные силуэты пальм и еще далее - довольно большую бухту с берегами, переходящими в песчаную отмель. Сумрак, впрочем, быстро исчезал, и я, поднявшись на некрутой берег, скорым шагом пошел вдоль него, по направлению к замеченной мною вдали бухте, пробираясь между негустой здесь порослью. Зарево зари скоро осветило небо со стороны моря, и я мог теперь совершенно уже ясно различать все предметы. Осматриваясь кругом, я заметил в нескольких сотнях шагов впереди меня, недалеко от бухты, среди рощи пальм и деревьев что-то белеющее, как бы палатки. Подозревая, что это какое-нибудь человеческое жилище, я направился туда, но не зная, буду ли иметь дело с врагом или нет, стал пробираться с осторожностью, стараясь не делать лишнего шума и скрываясь в кустах, все более и более сгущавшихся. Скоро не осталось никакого сомнения, что то была действительно группа палаток, целый лагерь, но какой странный и какой красивый, совсем не похожий на военный лагерь.

Он был расположен саженях в ста от берега моря, образовавшего здесь довольно большую бухту, в которую впадала небольшая речка или, вернее, ручеек, огибавший лагерь со стороны, противоположной той, на которой я находился. С трех сторон лагерь был окружен густой растительностью, среди которой я и скрылся, осторожно выглядывая из-за кустов.

Палатки, разбросанные в беспорядке между деревьями и кустами, как бы утопали в зелени; и какое это было разнообразие форм, какое богатство оттенков зелени! - целый пышный пир зелени! Огромные раскидистые деревья с оригинальными пластинчатыми корнями, точно змеи, извивавшимися по земле, наклоняли свои могучие ветви над палатками, оставляя между собою полные таинственной темноты промежутки, образуя как бы своды, из-под которых там и сям яркими красками сверкали какие-то чужеядные растения, приросшие к ветвям, местами облепляя их сплошь, подобно мху. С ветвей деревьев спускались живописными гирляндами лианы, разнообразные вьющиеся растения с большими яркими цветами, перекидываясь с дерева на дерево, переплетаясь, спускаясь на землю толстыми канатами. На первом плане, впереди деревьев, частью скрывая их стволы, росли более низкие кустарные растения, то легкие, грациозные, с нежными листьями и тонкими ветвями, то с тяжелыми, массивными формами листвы, иные сплошь усеянные цветами. Цветы росли также в изобилии вокруг самих палаток, как бы нарочно здесь рассаженные, и из этих естественных, а может быть, и искусственных клумб, то вдруг возвышались группы широколиственных бананов, резко выделяясь своей яркой зеленью и громадными листьями, или кудрявые драцены со своими длинными, извилистыми, как змеи, стволами, то нежно ласкали взор тонко разрезные изящные листья пальм самых разнообразных сортов. Местами виднелись черные стволы древовидного папоротника с роскошной короной своих бесконечно нежных, как кружево, листьев. За палатками тянулся густой тропический лес, из-за которого вырисовывались прихотливыми зигзагами очертания гор, местами подымавшихся отвесными обрывами. Вся эта картина, оживляемая пением многочисленных птичек, ярко оперенных, красных, зеленых, пестрых, весело порхавших среди зелени, производила самое чарующее впечатление и гораздо более напоминала богато убранный сад, чем военный лагерь. Какой-то поэтической феерией, каким-то сказочным миром волшебниц веяло от всего, что представилось моему очарованному взору Передо мною стояла красавица тропическая природа во всей своей дивной наготе!