Рай в шалаше - [17]

Губы Маргит сложились в презрительную улыбку. Оттолкнув его, она проговорила:

– А чего еще мог ждать грязный каджун вроде тебя? Неужто ты и впрямь подумал, что я могу выйти замуж за болотную крысу? Ведь ты и твой паршивый народец – именно болотные крысы. Вы убежали из своей родной страны, потому что никому там не нужны. Вас воспитывали вместе с неграми, индейцами и…

– …и лицемерными девками, которые днем прикидываются воспитанными робкими леди, а ночью превращаются в диких, распутных шлюх! – договорил за нее Бретт.

Дрожа от отвращения, он ударил ее. Ударил сильнее, чем хотел.

Маргит с воплем упала на пол.

– Ты еще пожалеешь об этом, грязный недоносок! – завизжала она.

Истеричные крики Маргит были слышны по всей округе, и юноша убежал из беседки…

Бретт покачал головой, пытаясь избавиться от навязчивых воспоминаний.

Маргит была права.

Он пожалел.

Очень пожалел, честное слово.

Ее вопли разбудили весь дом, и через несколько мгновений у беседки собралась толпа. Маргит кричала, что Бретт хотел изнасиловать ее, и от суда Линча его спасло лишь то, что девушка не смогла объяснить, что же она сама делала в беседке в столь неурочный час.

Впрочем, от этого Бретту было не легче. В тот же день Гаскил Лобаш послал слугу за Бреттом и его отцом.

Едва удерживаясь, чтобы не наброситься на Бретта, Лобаш ледяным тоном пояснил, что если они еще хоть раз осмелятся переступить границу его владений, их немедленно застрелят.

Лео пришел в ярость: ему ничего не было известно о похождениях сына. Лобаш платил ему гораздо больше, чем он мог заработать где бы то ни было; к тому же условия здесь были великолепными. Лео умолял Гаскила прогнать только Бретта, но хозяин и слушать ничего не хотел.

На следующую ночь, несмотря на уговоры матери, Лео жестоко избил Бретта.

Бретт не поднял на отца руки. Лежа на полу, он откашлялся кровью и поклялся, что отныне не будет иметь ничего общего с этим человеком.

– Не беспокойся, – прохрипел он, снова сплюнув кровавую слюну. – Я уезжаю. И больше не вернусь.

Клясться было легко, но Бретт не представлял, как сумеет выполнить обещание. Впрочем, на следующее же утро он нанялся на китобойное судно, которое отправлялось в плавание и должно было вернуться в Массачусетс лишь через год. Китовое масло, используемое в светильниках, было в то время в цене, а мысль о кругосветном путешествии приятно будоражила ум. Следующие три года Бретт почти не сходил на берег, побывав в Тихом, Атлантическом, Индийском и даже Северном Ледовитом океанах.

Вернувшись, наконец, в Америку, Бретт захотел увидеть мать, с которой у него сохранились хорошие отношения.

Он приехал в Блэк-Бау, однако выяснилось, что родители уехали оттуда. Бретт стал разыскивать их и наконец напал на их след в Луизиане, в Бау-Перо. Но на место он прибыл как раз к похоронам матери.

Отец рассказал о последних месяцах ее жизни. Он отвез жену в больницу в Новом Орлеане, но там ничего не смогли сделать, чтобы облегчить ее страдания. Когда она умерла, Лео даже не смог заплатить за гроб. Бретт не накопил денег, тратя все до последнего цента в портовых кабачках на виски и женщин. Но он поклялся почтить память матери и заплатить по всем ее счетам…

Бретт отставил бутылку в сторону – он больше не мог сидеть тут. Ему захотелось побродить по лесу, чтобы отогнать от себя тени прошлого.

Отцу нравилось в Бель-Клере, и он даже сумел стать здесь надсмотрщиком. Он уверял Бретта, что Элтон Синклер положил на него глаз и подумывает о том, чтобы уговорить его пойти по стопам отца. Но Бретт хотел лишь одного – рассчитаться с долгами и уехать подальше от этих мест, от отца, которого он презирал.

Услышав отдаленный свисток и увидев огни, Бретт понял, что забрел дальше, чем хотел. Оказалось, что он стоит возле реки, недалеко от той старой ивы, где ему повстречалась Анджела.

Вспомнив об этом, Бретт улыбнулся: у него поначалу сложилось неверное мнение о ней. Она оказалась вовсе не такой избалованной, как он подумал вначале. Скорее Анджела была из тех, кто влюблен в жизнь и жаждет познать все на свете.

Бретт повернул было назад, но тут его внимание привлекло подозрительное движение. Из темноты появилась фигура – кто-то явно шел сюда из особняка Бель-Клер. Бретт сумел разглядеть, что это была женщина, даже, пожалуй, девушка; ее длинные волосы, как живые, трепетали на ветру.

Тут из-за серебристых туч выглянула луна, и в ее зыбком свете заблестели огненные локоны Анджелы Синклер.

Бретт с интересом наблюдал за тем, как она нырнула в свое зеленое укрытие.

Он чувствовал, что надо уходить, и в то же время хотел остаться. В конце концов он уже не невинный шестнадцатилетний юноша, а взрослый мужчина, объездивший весь свет, ничто не могло испугать или удивить его. Значит, заключил он, не будет ничего дурного, если этой теплой, лунной ночью он поговорит с Анджелой Синклер. Приняв решение, Бретт направился к убежищу в ветвях ивы.

Для Анджелы это был невероятно скучный вечер. Реймонд и его мать пригласили ее с родными на ужин. Когда с едой было покончено, Ида настояла на том, чтобы девушка сыграла на пианино. У Анджелы не было ни малейшего желания музицировать, но ее слабые протесты слушать не стали. Клодия стояла рядом с перекошенной физиономией; но, как только Реймонд поворачивал голову в ее сторону, начинала приветливо улыбаться.