Рай в шалаше - [113]

В другое время Бретт непременно заметил бы человека, притаившегося за деревьями, но сейчас его внимание было направлено на аллигатора: тот может вернуться. Впрочем, не прошло и нескольких мгновений, как Коди снова был начеку и тут же заметил темную фигуру незнакомца. Он уже было приготовил кинжал, чтобы встретить врага, как вдруг человек на берегу позвал его:

– Гатор? Господи, неужели это ты, мой мальчик?

Узнав говорившего, Бретт усмехнулся.

– Бел Талуз! Ах ты, старая болотная крыса! Я-то думал, что ты давно умер! – радостно закричал он.

Подбоченившись, тот расхохотался.

– Да, как же! – пробасил Бел. – Я не из тех, кто бросает женщин на произвол судьбы. Но как случилось, что ты-то сумел выжить?

«Итак, я действительно дома», – подумал Бретт. Подведя плоскодонку к прибрежным кустам, он соскочил на берег, ухватившись за руку Бела.

– Друг, – торопливо заговорил он, – я бы с радостью потолковал с тобой о прежних временах, но у меня есть дело поважнее. Есть тут еще люди?

Бел Талуз сразу понял: что-то произошло. Он направился в глубь леса, сделав Бретту знак следовать за ним.

Новое поселение акадийцев было еще больше прежнего. Да и жили они не хуже: Бретт тут же приметил добротные дома на сваях, которые выглядели куда лучше полуразвалившихся хижин, служивших до этого жилищем каджунам.

Забрав детей, женщины увели их с собой, уступая мужчинам место у огня. Все каджуны помнили Гатора, но у него не было времени на воспоминания. Бретт сразу же перешел к делу, сообщив бывшим соседям, что янки идут на Виксбург и собираются пересечь Язу.

– Мы должны задержать их, – заявил он, – чтобы конфедераты успели подготовиться.

Бретт заметил, что каджуны обменялись недовольными взглядами – они явно не желали вмешиваться. Эти люди не имели рабов, поэтому их не волновало, к кому наниматься на работу – к янки или конфедератам.

Наконец слово взял Бел Талуз:

– Все это нас не касается, Гатор. Мы не хотим проливать кровь и умирать.

Бретт был готов к такому заявлению:

– Не сомневаюсь, Бел, что вы заговорите иначе, когда ваши дети будут плакать от голода и вы не сможете накормить их, потому что враги заберут всю пищу, а поля сожгут. Уж поверьте мне, – он обвел каджунов тяжелым взглядом, – вам не устоять, если Виксбург падет. Вашей спокойной жизни придет конец. Но у вас есть шанс защитить себя.

Каджуны стали перешептываться; наконец Бел прямо спросил у Гатора, на что тот намекает.

– Я знаю, в каком месте Шерман собирается перевести свои войска через Язу, – сообщил он. – Не будем ему препятствовать. Конфедераты, несомненно, окажут ему сопротивление, но им надо подготовиться, да и встретят они его дальше. В атаку Шерман пойдет первым, – продолжал рассуждать Бретт, – и споткнется здесь, в Чикасоу-Бау. Нам-то отлично известно, что тут есть всего два места, в которых можно с легкостью пересечь реку.

– Ну и?… – насторожился Бел.

Бретт обвел людей уверенным взглядом. На его губах заиграла улыбка.

– Мы покажем им, как, черт возьми, каджуны умеют драться. Мы перекроем одно из этих мест.

* * *

Собранного оружия оказалось немало – пистолеты, ружья, ножи и топоры. Подгоняемые Бреттом, все принялись наспех сооружать плоты, не забывая укладывать на них промасленные ветки.

Работа кипела весь день. Разведчики, посланные в расположение генерала Шермана, донесли, что колонна подошла к реке и собирается пересечь ее на рассвете. Несколько человек отправились в Виксбург, расположенный милях в восьми от Чикасоу-Бау, чтобы убедиться в том, как обстоят дела у южан. Вернувшись, они сообщили, что генерал Пембертон действительно продвигается навстречу Шерману, но делает это крайне медленно. Этого Бретт боялся больше всего: похоже, битва разразится в самом Чикасоу-Бау.

Сражение началось на рассвете двадцать восьмого декабря. В воздухе стоял запах серы; крики умирающих и раненых заглушались треском выстрелов. Враги бились на воде, зажатые с обеих сторон военными кораблями. Конфедераты пока держались, но Шерман делал настойчивые попытки прорваться сквозь лес – и тогда уже им не устоять.

Каджуны подвели свои плоты к самому узкому и наиболее опасному месту реки. Потом они подожгли их и пустили по течению. Пылающая преграда подплыла к броду и перекрыла дорогу неприятелю.

Нескольким янки все же удалось прорваться сквозь огонь. В стычках между ними и каджунами пуля попала в Бела. Коди потащил его в укрытие, где обнаружил, что тот лишь ранен. Зато двум другим каджунам не повезло: они погибли прямо на берегу.

Вдруг один из каджунов, забравшийся на дерево, неистово завопил:

– Мы тесним их! Янки отступают!

Бурные крики восторга вознеслись к небесам. Они смогли остановить Шермана! Однако Бретт сдержал ликование каджунов, заметив, что янки наверняка предпримут новую атаку.

Битва продолжалась всю ночь. Еще два дня генерал Шерман делал отчаянные попытки потеснить южан. Снова и снова его отбрасывали назад, а Бретту все время приходилось охлаждать пыл торжествующих друзей.

На третий день Шерман пошел в атаку при поддержке тяжелой артиллерии. Увидев, как каджуны падают под огнем неприятеля, Бретт с горечью подумал о потерях. Бел сообщил ему, что погибло уже двенадцать человек.