Рай. Том 1 - [10]

На сегодняшний вечер мисс Эппингем сняла большой бальный зал, и когда Мередит вошла в выложенный мрамором вестибюль и поднялась по лестнице, желудок скрутило нервным спазмом, а колени затряслись от ужасного предчувствия. Остановившись на площадке, она заметила дверь в дамскую комнату и, войдя туда, погляделась в зеркало. Пристально изучив собственное отражение, девочка решила, что труды Лайзы явно не пропали даром, и она выглядит совсем не так плохо. Светлые волосы были разделены пробором на правой стороне и заколоты шелковым цветком, хотя спадали, прямые, как палка, до самых плеч. Цветок придавал ей таинственный, необычный вид, решила она скорее с надеждой, чем с действительной уверенностью.

Мередит открыла сумочку, вынула помаду Лайзы персикового оттенка и слегка подкрасила губы. Удовлетворенная результатом, девочка расстегнула жемчужную нить и спрятала ее в сумочку, а вместе с ней и очки.

— Гораздо лучше, — решила она, воспрянув духом. Если не щуриться и освещение к тому же будет не слишком ярким, по крайней мере, есть шанс, что Паркер может даже посчитать ее хорошенькой.

Ученики мисс Эппингем, собравшиеся за дверями бального зала, перекликались, здоровались друг с другом и собирались группами, но никто не махнул Мередит рукой, не назвал по имени, не сказал: «Надеюсь, за ужином мы сядем вместе, хорошо?»

Но Мередит понимала, что в этом нет их вины. Прежде всего, многие были знакомы с детства, их родители были друзьями, они часто ходили друг к другу на дни рождения и в гости. Чикагское общество гордилось собственной исключительностью и замкнутостью — чужаки в высший свет не допускались, поэтому взрослые, с одной стороны, стремились сохранить атмосферу эксклюзивное(tm) и снобизма, а с другой — делали все, чтобы их дети были допущены в этот тесный круг. Единственным отступником от этих принципов был отец Мередит; правда, он тоже хотел, чтобы дочь заняла подобающее ей место в обществе, но не желал, чтобы ее развращали те дети, родители которых были более снисходительны.

Мередит, однако, без труда прошла первое испытание — цепочку встречающих — и проследовала к банкетным столам. Поскольку около каждого прибора лежали карточки с выгравированными именами, девочка незаметно надела очки и начала всматриваться в каждую карточку. Наконец у третьего столика она прочитала свое имя и обнаружила, что должна сидеть с Кимберли Джерролд и Стейси Фитцхьюг — девочками, представлявшими «эльфов» на рождественском спектакле в госпитале.

— Здравствуй, Мередит, — хором объявили они, глядя на нее с чем-то вроде веселой снисходительности, неизменно заставляющей ее чувствовать себя неуклюжей и застенчивой.

Выполнив положенные по этикету обязанности, девочки тут же переключили внимание на мальчиков, сидевших между ними. Третьей была младшая сестра Паркера, Розмари, безразлично кивнувшая в направлении Мередит и тут же прошептавшая что-то «кавалеру», который, смеясь, искоса глянул на вновь прибывшую гостью.

Молча подавив неприятную убежденность в том, что Розмари говорила о ней, Мередит с деланной веселостью огляделась, притворяясь, что заинтересовалась яркими рождественскими украшениями. Стул справа, как она позже обнаружила, остался пустым, поскольку приглашенный молодой человек внезапно заболел гриппом, и Мередит в который раз оказалась в неловком положении, оставшись без пары.

Ужин медленно продолжался, блюдо за блюдом, и Мередит каждый раз механически выбирала нужные нож и вилку из тех одиннадцати, что были разложены около тарелки. Подобные торжественные обеды и ужины были вполне привычны для нее, как и для остальных учеников мисс Эппингем, поэтому у нее даже не было ни малейших причин отвлечься и забыть о чувстве неловкости, терзавшем ее, пока остальные были поглощены обсуждением последних фильмов.

— Ты видела его, Мередит? — спросил Стивен Мормон, следуя строгим правилам мисс Эппингем, гласившим, что за столом необходимо вовлекать в беседу всех и каждого.

— Нет. Боюсь, что… нет.

К счастью, от остальных пояснений ее избавили звуки музыки. Оркестр начал играть, и смежная перегородка поползла вверх — знак того, что ужинающие должны с достоинством закончить разговоры и торжественно направиться в бальный зал.

Паркер пообещал приехать на танцы, и поскольку его сестра ужинала здесь, Мередит была уверена, что он сдержит слово. Кроме того, его студенческое братство веселилось на вечеринке в одном из соседних залов, так что он наверняка был в отеле. Девочка встала, пригладила волосы, втянула живот и шагнула за остальными.

Следующие два часа мисс Эппингем выполняла свой долг, «вращаясь» среди гостей и делая все, чтобы у каждого был партнер для танцев и бесед, и девочка несколько раз замечала, как директриса отправляла к ней явно сопротивляющихся мальчиков со строгим наказом пригласить Мередит на танец.

К одиннадцати часам большинство приглашенных разбились на небольшие компании, и почти никому уже не хотелось танцевать, возможно, потому, что оркестр играл только старомодные танцы. На площадке осталось всего четыре пары, и среди них Мередит и ее кавалер Стюарт Уитмор, оживленно объясняющий, как собирается достичь заветной цели — поступить на работу в юридическую фирму отца. Как и сама Мередит, он был неглуп, не отличался легкомыслием и нравился ей больше остальных мальчиков, особенно потому, что Стюарт хотел танцевать с ней. Однако слушала она его вполуха, не отрывая взгляда от двери, поэтому успела заметить, как на пороге появился Паркер в сопровождении трех приятелей по колледжу. Горло девочки перехватило, сердце судорожно забилось при виде элегантного неотразимо-красивого молодого человека в черном смокинге, с густыми, светлыми, выгоревшими на солнце волосами и загорелым лицом. Рядом с ним любой юнец в зале, даже его приятели, выглядели незначительными и непримечательными.