Рай и ад. Книга третья. Рассказы перенесших клиническую смерть - [66]

Когда меня везли в операционную, я молился за руки врачей, и за исход операции. Когда мне делали трепанацию черепа, я умер. Я видел, как я вышел из своего тела, и пошел по темноте. И когда я дошел до границы, но это была невидимая граница, я понимал в духе, что мне нельзя выходить из темноты на свет. Я послушно стоял в темноте, и смотрел на свет, как я смотрю на вас, на свои собственные похороны.

Стоял гроб, и в гробу лежал я, темно-земляного цвета. Вокруг гроба стояли люди из моего села, и оплакивали меня. Потом со стороны я увидел в духе не только эту похоронную процессию, но и то, как я выходил из темноты на свет. На мне были одеты очень красивые белые одежды. И когда я подошел и посмотрел, кто там лежит, в гробу, а потом посмотрел на всех людей, которые плакали, когда они увидели меня, они говорят: «Вадим, этого не может быть, ты умер и вот здесь лежишь». И тогда я ответил всем людям, что для Бога нет ничего невозможного, и открыл свои глаза.

Когда я открыл свои глаза, я увидел, что на моей груди были слезы моей тетки. Я задал ей вопрос, почему она плачет. Потому что я пришел в сознание не в палате медицинской, как все нормальные люди, а в морге. На каталке, среди умерших тел. Я не понимал, что меня тетка просто-напросто оплакивала.

И когда я ей задал вопрос, почему она плачет, она мне говорит: «сынок, приедешь домой, спроси у своей жены». Через одиннадцать дней, когда меня выписывали из больницы, профессор, который делал мне вот эту трепанацию черепа, он собрал консилиум больше тридцати человек. Он громко зачитывал всю мою историю болезни. Он говорил: «это человеческому уму непостижимо». Говорит: «я всю свою жизнь посвятил медицине для того, чтобы врачевать людей, но я в своей жизни ничего подобного не видел. Это, — говорит, — просто фантастика. Был мертвым, а теперь, — говорит, — живой. Я не могу понять, как. Ведь ему нужно было лежать два с половиной месяца после операции, чтобы полностью восстановиться. Он, — говорит, — пролежал одиннадцать дней. Иммунитет здоровый, все анализы здоровые».

С моей головы сняли все швы, повязки. И он говорит: «смотрите, везде по швам растет волос, и, — говорит, — не гниет». Потому что, когда волос растет в швах тела, швы не заживают — тело гниет. Потому что человеческий волос не разлагается, гниет тело. Он говорит: «смотрите, все зажило, это человеческому уму непостижимо».

То, что непостижимо для человеческого ума, то для нашего Бога нет возможного. Потому что Он есть Бог Всемогущий! Слава Ему! Когда меня выписали из больницы, мне дали на руки выписной эпикриз. И когда я приехал домой, я задал вопрос, почему моя тетка не дала мне ответа на мой вопрос. И моя жена, она прошептала мне в ухо. Почему прошептала? Потому что у нее были севшие голосовые связки.

Она говорит: «Вадим, когда тебе делали трепанацию черепа, ты умер. И когда приехал твой дядька, он сказал: «Лена, готовься, Вадим умер, я его сегодня вечером заберу, а завтра утром привезу, и мы его похороним». Моя жена говорит: «в моих грудях моментально перегорело молоко. Было ощущение, что на мою голову кто-то льет кипяток. Я не поверила ни одному слову, тому, что я услышала. Я зашла, — говорит, — в комнату, встала на колени, и начала взывать к Богу».

В Иеремии, 33:3, написано: «воззови ко Мне, и я отвечу тебе. Я покажу тебе великое и недоступное, чего еще не знаешь ты». В украинском переводе немножко по-другому звучит, но смысл тот же самый. Там звучит, что: не сдерживай свои уста, громко кричи, зови на помощь. Если так сказать человеческим языком, сколько в твоих легких есть воздуха, силы, кричи в Небеса!

И моя жена, она кричала в Небеса. Она не упрекала Бога, что Он Бог такой, и такой, забрал у нее мужа. Она этого не говорила. Она не упрекала, не роптала, не нарекала на Него. Она говорила: «Господь, если Ты благословил меня мужем, не забирай его у меня! Если Ты благословил нас детьми, не забирай у детей отца».

Бог любящий, милующий, сострадающий! Он не оставил сиротами моих детей, и не оставил вдовой мою жену. Но Бог услышал, как они к Нему кричали, и Бог по их же молитве воскресил меня из мертвых, для новой жизни. Не для того, чтобы я жил для себя, но, чтобы Бог мог жить через меня среди других людей. Слава Ему!

Когда я лежал в больнице, моя жена родила пятого ребенка, и она молилась, чтобы Бог благословил нас жильем. Потому что у нас не было, где жить. И один человек пришел из того села, там, где его уже не существует. Он пришел, отдал свой отцовский дом и говорит: «вы в нем живите, мне платы за него не надо». Он был большой, но он был разрушен до половины. Там было всего две небольших комнатки, над которыми не хватало шифера. Когда шел дождь или снег, он падал на потолок, потом промокало, и капало на нас.

И когда я приехал домой, я, как и все, знаете, облегченно вздохнул, потому что полгода не был дома. Только был по больницам. И когда я прочитал выписной эпикриз, я понял то, что мне нельзя ничего физически работать. Если я буду физически работать, пойдут изменения в моем организме, и врачи ответственности за последствия не несут. Но когда нас Бог проводил через холод, потому что было очень сильно холодно, мы спали одетые, изо рта шел пар, по четыре дня не высыхали пеленки, я был вынужден ходить со старшими сыновьями в лесополосу.