Рай и ад. Книга четвертая. Рассказы перенесших клиническую смерть - [58]

— Ты что творишь?

А он говорит:

— Я видел, как крестится наш патриарх. Если он так крестится, значит так правильно. Я повторяю за ним.

Это плохой пример. За ним повторять не нужно. И к слову, про патриарха, раз про него зашла речь. Когда я была в аду, бесы сказали, что вашему Патриарху конец. Ему уже осталось чуть-чуть. (Напоминаю, что по словам р.б. Наталии, она была в аду 12 лет назад, — т. е. примерно в 2008 году, автор). Следующего готовим мы сами. И тогда вашей вере придет конец.

И еще сказали, что уже по ночам преподобный отче Сергий сидит и плачет, просто рыдает.

И действительно, после этого прошло совсем чуть-чуть времени, и пришел патриарх Кирилл. Даже меня, человека на тот момент, увы, вообще не интересовавшегося религиозной жизнью, эти слова напугали так, что я вздрогнула. Патриарх готовится ими. И что с помощью его будет раскол, развал веры. А нашего Патриарха, они сказали, изжили, извели, замучили. И что на славу постарались. Что им осталось совсем чуть-чуть. Это страшное признание!

А потом добавили, что также и моя болезнь — это тоже старания их рук, или чего там у них есть. Еще сказали, что мое имя есть в книге мертвых, и чтобы я даже не старалась стереть его оттуда. Потому что ничего не может из нее исчезнуть бесследно. И сказали, что да, я на самом деле захочу скрыться от них, но они меня все равно найдут.

И даже показали как. Да, очень необычным и жестким способом. То есть, получается, они заранее знают, что мне когда-то придется обманом скрываться и прибегать к таким крайним каким-то мерам, действительно.

Потом я аккуратно пыталась расспросить про эту самую книгу мертвых, но на эту тему со мной никто не хотел говорить. Я спрашивала у них что, если они ее так тщательно охраняют, значит, кто-то пытался ее у них похитить, уничтожить. Я получила недовольный утвердительный ответ, но никто ничего не сказал.

Потом я спрашивала, что ведь хоть когда-то в истории должен же был быть такой случай, что кому-то удавалось похитить свое имя из этой книги. И тут тоже получила, как бы, недовольный утвердительный ответ. Но сказали, что это практически невозможно. Что тень имени все равно остается. После этого собеседники ушли, не желая отвечать вообще ни на какие мои вопросы. Они оставили меня с такими мыслями, что я все равно должна стать той, которая это сделает. У меня тогда зародилась эта мысль, что мне нужно найти какой-то способ.

Но долго оставаться со своими мыслями мне не дали. Ужас того места поражал жестокостью, какой-то беспощадностью не только к грешникам, мучившимся там, но и, в общем, к самим бесам. Им там тоже нелегко живется. У там есть какие-то системные иерархии, и они тоже за все жестоко наказываются. Даже избиваются так, что какой-то скулеж стоит.

В первую очередь, конечно, за некачественно выполненную работу. Да за все, просто за плохое настроение начальника. А многие грешники в таких местах, что за определенный грех они уничтожаются все определенным способом. Как-то вот все вместе. И так, что их тела, как в фильме ужасов, разлетаются на кусочки, а потом за секунды собираются в единое тело. Или, например, испепеляются, и за секунды снова их прах собирается в плоть.

Многое, что мне показывали, касалось меня, моей семьи, моих ближних. Вот расскажу один пример. Меня подвели к такой огромной яме, и с таким отвращением говорят, что тут у них сидят особо мерзкие люди. Что это какое-то особо мерзкое место. Что даже у них так не поступают, как поступили вот эти души. Они плевались и смотрели с таким презрением на них. Мне даже стало интересно, что такого гадкого сделали эти люди.

И показывают. В яме сидят те, кто убил детей. Но не абортом, не маньяки, а вот уже родившихся деточек. Вот, например, с самого края ко мне сидела женщина-врач, которая не оказала помощь ребенку потому, что у нее была пересменка. Ребенок умер.

Дальше сидела мать, которая задушила своего собственного ребенка такой маленькой, красивой подушечкой, потому что считала, что ребенок мешает ей жить той жизнью, которая ей нужна. Ну и много других жизней, историй. Все разные. Были люди, которые стояли перед выбором в каких-то ситуациях — чей ребенок умрет: свой или чужой. И была даже мать, которая заспала ребенка. То есть, по сути… она виновата — не виновата…

И мне сказали, что и я буду той, которая за искупление вот этого отвратительного греха будет молиться вот за таких людей. Я на тот момент удивилась: «кто, я? Я за себя-то толком молиться не умею!» Но это оказалось правдой. К сожалению, это грех моего рода. У меня в семье были женщины, которые жестоко убили дите. Узнав, я пролила много слез, ревела. Ребенок, он же как Ангел, безгрешный, ни в чем неповинный. Но вот так получилось, и остается только всю жизнь отмаливать.

Потом все ушли, и я осталась возле этой ямы. Когда меня спросили, почему я не следую далее за своими провожатыми, я ответила, что как почему, я сижу и жду, как сейчас будут мучиться души. В духе того места, наверное, уже привыкнув к той жестокости ада, я уже представляла их всевозможные мучения. Что яма начнет заполняться кровью младенцев, или у них будут лопаться руки, живот, и они сами.