Рай и ад. Книга четвертая. Рассказы перенесших клиническую смерть - [30]

А вот вернуться обратно, это очень больно! У меня болело буквально все: каждый квадратный миллиметр тела, у меня даже было такое чувство, что болят даже ресницы на глазах, хотя в них нет нервных окончаний. Это была жутчайшая боль. Я даже на мгновение подумал: «может, я зря вернулся?» Потому что это было реально очень больно.

В это время приехала бригада скорой помощи. Я помню, что меня буквально как мешок стали грузить на носилки, потому что у меня уже ни руки, ни ноги не двигались; я уже не мог ничего говорить. Последнее, что я запомнил (это когда меня уже заталкивали в карету скорой помощи на носилках), у меня из горла хлынула кровь. Прямо фонтаном, как выстрелила, кровь. Она попала даже на стекло машины скорой помощи.

И врач поставила мне какой-то кулек на рот, видать, чтобы она не хлестала, и закричала водителю, обращаясь к нему по имени, что: «гони скорее, а то мы его не довезем!» Это было последнее, что у меня осталось в памяти.

Те травмы, которые я получил во время аварии, были несовместимы с жизнью. У меня был перелом основания черепа, ушиб головного мозга, перелом шести ребер слева, разрыв легкого и селезенки, внутренних органов, перелом лопатки. Но это даже не самое страшное.

Когда меня привезли к Республиканскую клиническую больницу в Перми, я из-за разрыва внутренних органов и открывшегося внутреннего кровотечения потерял восемьдесят процентов крови. Поэтому мне срочно была нужна донорская кровь. Но я был верующим, и очень рад, что церковь, в Евангельском понимании, это не просто здание, где люди собираются отслужить молебен, а церковь, это люди, это братство, это отношение, это семья.

И то, что это было в воскресный день, отчасти, я, наверное, так скажу, это спасло меня. Потому что в церкви, когда узнали об этой трагедии, и узнали, что срочно нужна донорская кровь, прямо с собрания люди приехали в Республиканскую клиническую больницу и дали мне свою кровь.

Когда у моего лечащего врача, завотделением хирургии, спросили, есть ли вообще шансы, что я буду жить, он сказал: «девяносто пять процентов что он умрет сегодня или завтра. Мы, как врачи, сделали все, что могли, но вы же понимаете, что с такими травмами люди вообще не живут».

Я помню, что когда в реанимации пришел в себя, и уже мог разговаривать, то спросил у врача:

— Скажите, а сколько я здесь буду?

Он:

— Ну, настраивайся, что минимум месяца три ты здесь проведешь точно!

Я вышел из больницы через двадцать девять дней. Это реальное чудо. Я ушел из больницы сам, на своих ногах. Я поехал домой. До сегодняшнего дня, когда врачи листают мою медицинскую карту, и доходят до момента, где написано: 15 декабря 1996 года поступил в Республиканскую клиническую больницу в результате дорожно-транспортного происшествия с сочетанной травмой: переломом основания черепа, ушибом головного мозга, переломом шести ребер слева, переломом обеих челюстей: верхней и нижней, потерей 80 процентов крови, разрывом селезенки, внутренностей… они читают это все и понимают, что следующей фразой должна быть: «что явилось причиной смерти». Но всем смертям назло, как говорится, я жив!

Как и любой верующий человек, я рассказываю людям о Боге. И точно так же накануне случившегося, 14 декабря 1996 года, вечером, и разговаривали с этими людьми, семейной парой из Северной Америки, которая желала усыновить ребенка, о Боге. Эти люди были очень богаты. Мы говорили с ними о Христе, о том, что жизнь человека проходит очень быстро. И самые важные решения, которые мы можем принять, это открыть свое сердце для Бога, для Христа.

Они интеллигентные люди, они слушали, не возражали, но я помню их последнюю фразу: «ну, вы знаете, мы верим в Бога, но мы не такие фанатики, как вы!» Я помню эту фразу. Я помню, как они с неким снисхождением, слушая вот эту нашу горячую речь о Христе о Боге, они сказали вот это.

И кто бы мог подумать, что следующий день будет последним в их жизни?»

Рассказ двенадцатый (тридцать седьмой с начала серии) Светлана, 52 года (Россия, г. Москва)

«Эта история со мной приключилась дважды только в осознанном возрасте. Вроде бы говорят, что в еще в неосознанном возрасте, до года, я стала вести себя довольно странно. Я вообще была таким странным ребенком, который иногда выдавал вслух такие вещи, слышать и видеть которые не мог. Но тем не менее что-то у меня пробивалось: я понимала, что люди скрывают и не хотят говорить об этом вслух, а я как раз проговаривала это вслух. Поэтому, мне иногда доставалось от друзей и подруг. В общем-то, были неприятности, связанные с этим.

Но когда это случилось уже в осознанном возрасте, это была уже совсем другая история. Это был 2000 год, это была аппендэктомия. И во время операции у меня была остановка сердца. Конечно, мне ничего не сказали. Ни врачи, ни близкие. Они боялись меня напугать, потому что, когда я вышла из этого состояния, то поняла, что я — это одно, а мое тело — это совсем другая история, это вещь, которая по факту мне не нужна.

Я не хотела жить. Я не понимала вообще, зачем я в этом мире, здесь плохо, здесь много событий. А там абсолютно все другое. Все другое! Говорят, что там какие-то голоса, тебе дают выбор. Нет, я бы не сказала, что какой-то выбор, коридор. Просто раз — и ты там. И вокруг тебя очень яркий свет! Очень яркий, белесый такой, и много людей. Даже трудно сказать, что это именно люди.