Равнинный рейд - [27]

Всматриваясь в напряженные лица товарищей, Тимошкин спросил внезапно:

— Теперь скажите мне, что это — легкомыслие или просто неопытность?

— Ну, что вы, товарищ комиссар! — отозвался первым Стоичко. — Как можно говорить такое?

Зашумевшие разом бойцы единодушно поддержали товарища.

— Начнем сначала! — прервал их Тимошкин. — Давайте рассмотрим по порядку. Приказ штаба был яснее ясного: осуществить разведывательный рейд, проверить возможность будущих операций и боевой готовности врага, поднять дух населения. И, это уж само собой, вернуться на базу с минимальными потерями. Возникает такой вопрос: может, я увлекся, перестарался? В этом я буду отчитываться перед штабом, и штаб решит, правильно ли я поступил, но сейчас, перед лицом опасности, которая нам все еще угрожает, я хотел бы дать отчет и вам…

Бойцы смотрели на него серьезно, но в глазах их Тимошкин не прочел упрека или недоверия.

— Вот мое мнение, а потом и вы выскажете свое. Смысл партизанского движения, я считаю, не только в том материальном ущербе, который мы причиняем врагу, но и в огромном политическом эффекте наших боевых действий. Чем глубже мы прячемся, чем бесшумнее мы действуем, тем меньше эффект, по-моему. Мне ж хотелось, чтобы наша группа, несмотря на ее малочисленность, огненным вихрем пронеслась через поля, разбудила бы всех заснувших. Пусть горит сыроварня! Пусть рыскают по нашим следам полицейские ищейки! Пусть трясутся всякие мерзавцы в своих спокойных, теплых берлогах! Пусть видят, что мы сильные, не боимся их, ловко маневрируем у них под носом! Пусть поднимут по тревоге и войска! Чем больше сил будет к нам приковано, тем неуверенней они себя почувствуют…

Тимошкин неожиданно замолчал, бойцы повскакали с мест. С опушки долетел сигнал тревоги — резкий и нетерпеливый. Партизаны похватали оружие и, не дожидаясь приказа, кинулись к опушке рощи.

— Стой! Без шума! — скомандовал Волчан. — Соблюдать осторожность!

Из-за деревьев показался часовой. По его взволнованному лицу было видно — тревога не напрасная.

— Кавалерия, товарищ командир! Солдаты! — закричал он издали.

— Сюда идут?

— Нет, по дороге!

— Может, и пройдут мимо! Никому не выходить из прикрытия! — распорядился командир. — Залечь в кусты и маскироваться!

Когда Тимошкин выглянул на дорогу, солдаты были уже недалеко. Конный разъезд — около десяти всадников на хороших белых лошадях — шел рысью, никуда не сворачивая и не оглядываясь по сторонам. Их запыленные пропотелые гимнастерки и фуражки белели на солнце, а новые желтые карабины ритмично подскакивали на спине. Разъезд поравнялся с дубняком и, не сбиваясь с равномерной рыси, поскакал в сторону гор. Партизаны вздохнули облегченно — уф, опасность миновала! Только юношеское лицо Волчана с морщинкой озабоченности на лбу оставалось неспокойным.

— Не нравится мне все это, Тимошкин! — сказал он тихо комиссару. — Мы и без того замешкались с окопами. Предлагаю прекратить собрание и начать укрепительные работы.

— Ты думаешь, это только начало?

— Конечно. Первая ласточка.

— Хорошо! — согласился комиссар. — Какой ты предлагаешь план?

Не успел он отдать распоряжения, как часовой снова сообщил: по дороге, гудя мотором, прошла военная машина. Тимошкин заметил, что один из офицеров, сидевших сзади, оглянулся на рощу и рассматривал ее до тех пор, пока шофер не прибавил газу и летние формы офицеров не скрылись за поворотом.

Бойцы энергично принялись за работу. Земля была мягкая и податливая, но инструментов не хватало, и кроме того землю из стрелковых окопов приходилось носить назад, чтобы не выдать врагу позиций.

Спустя некоторое время Тимошкин поглядел на часы — без двадцати два! Большая часть дня уже прошла, а они еще не обнаружены. Может, им все же повезет? Интересно, разыскивают ли их в этой части равнины? Ему хотелось верить, что нет, но воспоминание об офицере, который приглядывался к роще, не давало ему покоя. И все-таки — кто знает…

Около двух передовой пост снова подал сигнал тревоги. По проселку, почти без строя, усталой, расхлябанной походкой, в мундирах, распахнутых на груди, шла группа полицейских. Один из них — все это сразу же заметили — нес на плече ручной пулемет, а двое других тащили за ним тяжелые сумки с лентами. Всего их было восемь человек: шесть рядовых полицейских, офицер и с ними какой-то штатский. По тому, как они вяло двигались, по винтовкам, болтавшимся за спиной, явно было, что у них нет никаких серьезных намерений.

— И эти, похоже, мимо пройдут! — убежденно шепнул Волчан и скомандовал «Ложись!»

Но надежда его не оправдалась. Поравнявшись с дубовой рощей, полицейские свернули с проселка и ступили на стерню. Впереди шли офицер и штатский, другие — гуськом — за ними. Офицер был совсем молодой. Небрежно сдвинутая на затылок фуражка и шаткая, неуверенная походка выдавали в нем человека выпившего. Штатский, чем-то походивший на охотника — он был в расстегнутой до пояса цветной рубашке, поношенных галифе и высоких желтых ботинках — тоже казался молодым и тоже чуть-чуть подвыпившим. Оба о чем-то оживленно болтали и то и дело прыскали со смеху. Их, видно, послали прочесать лес, но все смотрели на это как на ненужную, бессмысленную затею, ни на секунду не допуская мысли, что в роще и вправду могут быть партизаны.