Ратное поле - [20]

— Сможешь дойти до полкового медпункта?

— А как же вы?

— Приказываю: в медпункт! Из госпиталя пиши…

Они расстались в августе сорок четвертого, чтобы встретиться тридцать лет спустя в Харькове, где живет и трудится Григорий Манец…

Только к утру на третьи сутки удалось прорвать линию долговременных укреплений врага. Полки дивизии вошли в прорыв и устремились к карпатским перевалам.

ИСТОРИЯ С «ГВОЗДЕМ»

Года, года, вы стали датами,

А это было, как вчера.

В. Кожемякин

Сейчас в нашей стране и во всем мире широко известно имя украинского писателя, лауреата Ленинской и Государственных премий, Героя Социалистического Труда, академика Олеся Терентьевича Гончара. А я и мои однополчане впервые услышали это имя весной сорок четвертого года, когда на страницах нашей дивизионной газеты «Советский богатырь» появился автор, гвардии старший сержант О. Гончар.

В ту весну 1944 года дивизия уже около двух месяцев стояла в обороне. В связи с этим газета испытывала «голод» на боевые материалы. Однажды редактор, майор Григорий Акимович Залкиндер, собрал сотрудников и заявил:

— В газете нет «гвоздя»!

«Гвоздь» — это главный материал номера. Но откуда его взять? Во–первых, соединение пока не ведет активных боев, а потому нет и подвигов. Во–вторых, жесткие требования военного времени не всегда позволяли писать об интересном даже в обороне — часто это было связано с военной тайной.

Призадумались заместитель редактора капитан Михаил Алексеев, впоследствии известный советский писатель, секретарь редакции старший лейтенант Андрей Дубицкий и литсотрудник лейтенант Юрий Кузес.

— Откуда быть «гвоздю» в обороне? — пытались оправдаться газетчики. — Вот пойдем в наступление, тогда каждый материал…

Но редактор был неумолим. И не без основания.

— Кто сказал, что в обороне газета должна быть менее интересна, чем в наступлении? В наступлении не каждый ее сможет прочитать, а сейчас зачитывают до дыр. Нужен «гвоздь»!

В поисках «гвоздя» все сотрудники разъехались по полкам, отправились на передний край. Лейтенант Кузес побывал у минометчиков и встретил там знакомого капитана. Разговорились.

— Понимаешь, полдня брожу, а блокнот пуст. Две–три заметки только и набрал. О хорошем поваре да о метком снайпере. Нет ли у тебя интересного человека?

— Кажется, есть. Недавно ко мне в роту пришел из госпиталя старший сержант. Стихи пишет. На украинском языке, за душу берут.

Через несколько минут в землянку командира минометной роты вошел подтянутый старший сержант лет двадцати пяти, с орденом Славы на груди. Четко, с мягким украинским говорком доложил:

— Товарищ капитан, гвардии старший сержант Гончар по вашему приказанию прибыл.

— Познакомьтесь с лейтенантом из нашей газеты. Он хочет с вами поговорить.

Лейтенант Кузес пожал широкую, сильную ладонь сержанта, заглянул в его спокойные, чуть задумчивые карие глаза. Вышли из землянки, и лейтенант спросил:

— Мне сказали — вы пишете стихи. Не могли бы что–нибудь почитать?

То, что смущенно читал минометчик, вначале показалось далеким от фронтовой жизни. Стихи, были мечтательные и нежные. В них говорилось о любви, о родном доме. В других звучали суровые нотки ненависти к врагу, загубившему любовь, разрушившему родное гнездо.

Дивизия к тому времени уже вела бои в Румынии. Сержант–минометчик писал о весне на чужой земле, но думы поэта были заняты милой его сердцу Украиной.

Лейтенант встал, за ним поднялся и Гончар. Спрятал блокнот за голенище сапога, поправил висевший на плече автомат.

— Я попрошу командира отпустить вас со мной в редакцию. Согласны? — спросил Кузес.

— Добре.

— Кстати, как ваше имя–отчество?

— Олесь Терентьевич, товарищ лейтенант.

Пока добирались извилистыми ходами сообщений в тылы дивизии, Кузес успел расспросить, где Гончар воевал, давно ли пишет стихи, откуда родом. В тот предпоследний военный год в полевой сумке сержанта уже лежали первые записи о героях будущего романа «Знаменосцы». Тогда мы, фронтовики, могли, конечно, предполагать, что рядом с нами сражаются и живут будущие летописцы войны. Но вряд ли кто–нибудь мог тогда так подумать об Олесе Гончаре. Слишком уж он был скромным и застенчивым.

Когда через час Гончар с лейтенантом подошли к редакции, уже был готов к печати завтрашний номер газеты. Редактор, стоя на подножке походной типографии, читал свежий оттиск «Советского богатыря». При этом он морщился и недовольно жевал губами: материалы номера были явно серыми, проходными, почти не оставляли следа в сознании.

Лейтенант представил майору старшего сержанта. Гончар протянул редактору потертый блокнот со стихами. Майор отложил блокнот в сторону, дочитал газету, поставил визу «В печать!» и расписался. Затем взялся за стихи. Лейтенант и старший сержант отошли в сторону, закурили.

Через несколько минут все были удивлены радостным восклицанием редактора. Он соскочил с подножки и подбежал к Гончару. Потрясая блокнотом, крепко обнял смущенного гостя:

— Спасибо! За стихи спасибо! Есть «гвоздь»!

Майор сорвался с места, вбежал в типографию, где печатник Иван Обухов уже выдавал тираж. И оттуда донеслось:

— Остановить машину! Будем переделывать номер! Печатайте стихи! На первой полосе!