Расы Европы - [23]
По всей общности лицевых признаков, за небольшими исключениями, можно сказать, что население верхнего палеолита напоминает современных европеоидов. Возможно, однако, что некоторые выглядели как определенный тип американских индейцев, особенно как индейцы североамериканских равнин и индейцы племен о́на и теуельче южной оконечности Южной Америки. Мы должны помнить, что это сравнение является только морфологическим, так как нам неизвестна пигментация, форма и распределение волос населения верхнего палеолита.
Скелеты населения верхнего палеолита отличаются в размерах по подпериодам, как будет вскоре продемонстрировано, но в целом как группа оно было высоким, с длинными и стройными конечностями, с узкими губами, широкими плечами и большими руками и ногами. В целом кости конечностей были не очень крепкими, и отношение конечностей, определяющее относительную длину частей рук и ног и рук к ногам, не было стабильным.
Средний рост мужчин был около 173 см, женщин – 155 см. Мужчины были выше среднего роста любой европейской страны, за исключением Исландии и Черногории, но не выше современных американцев. С другой стороны, женщины были действительно невысокими. Эквивалентами этих средних размеров в футах и дюймах являются 5 футов 9 дюймов и 5 футов 1/2 дюйма. Для сравнения, рост людей из Галлей-Хилл составлял только 5 футов 2 дюйма.
Морант в своем статистическом исследовании сравнил образцы верхнего палеолита с длинным списком послеплейстоценовых черепных серий. Он обнаружил, что древняя группа превышает все более поздние с широким отклонением по семи размерам>[51], достигая предела современных средних значений по шести другим>[52]. Это массовое отклонение, по мнению Моранта, помещает людей верхнего палеолита на один конец шкалы, а остальное более позднее человечество – как белое, так и все остальное – на другой.
С Морантом можно поспорить, представив небольшие серии или подсерии, противоречащие этому выводу. Например, черепа индейцев о́на из Тьерра-дель-Фуэго>[53], серия черепов бронзового века из Эстонии>[54] – и такая же серия железного века с норвежского побережья>[55] – такие же большие по размерам лица и черепа. Но эти исключения ни в коей мере не делают несостоятельным его открытие: люди верхнего палеолита, несмотря на свою в общем европейскую внешность, отдаляются по многим метрическим характеристикам от большинства современных людей и, собственно говоря, также и от доориньякских сапиентных людей. Причину этого отклонения нетрудно обнаружить, но мы должны медленно подойти к этому очевидному заключению, чтобы убедиться в точной реконструкции доисторических событий.
7. Хронологическая и географическая дифференциация европейской ориньякской группы
Ориньякская культура отщепов>[56], с которой в Европе начался верхнепалеолитический период, не была единой на протяжении всего своего временного периода, а, видимо, состояла из нескольких отдельных общностей, происходящих из более чем одного неевропейского источника.
Первый ориньякский уровень в Европе – шательперронский – представлен только тремя скелетами. Они включают в себя двух «негроидов» из Пещеры Детей, Гримальди, возле Ментона, и Комб-Капель. Из этих трех скелетов пара из Гримальди, вероятно, самая древняя. Кроме того, что они принадлежат к раннему ориньякскому периоду, точнее оценить их возраст не представляется возможным>[57]. Это останки взрослой женщины и юноши. Отвлекаясь от их расовых черт, мы можем сказать, что они были полностью сапиентными и напоминают людей из Галлей-Хилл ростом и общей формой черепного свода. Однако их размеры свода меньше. Таким образом, они не демонстрируют ни больших размеров, ни грубости черепов общей верхнепалеолитической группы, ни гигантского роста.
В других отношениях они были, очевидно, в чем-то негроидны в том смысле, что они обладали чертами, отличающимися от современного европеоидного стандарта в сторону современного негроидного ствола>[58]. Эти черты включают практическое отсутствие надбровных дуг, резко скошенную лобную кость, низкие и широкие носовые кости, углубленную нижнюю границу носового отверстия, альвеолярный прогнатизм, большое нёбо и зубы. Далее, орбиты относительно узкие, а лицо в абсолютном измерении короткое и узкое. Однако по пропорциям конечностей кости демонстрируют различие между этими людьми и людьми из Галлей-Хилл, так как периферийные сегменты относительно длинные, а руки длинные по отношению к ногам>[59]. В этом, как и в обладании длинными пятками>[60], образцы из Гримальди являются по-настоящему негроидами и вновь опровергают единство всех верхнепалеолитических образцов.
Нет типа человека, более полно являющегося сапиентным>[61], чем негроид. Два образца из Гримальди, являясь частично негроидным вариантом или родственниками группы из Галлей-Хилл, совершенно отдельны от линии или эволюции, произведшей как палестинцев из Схул, так и более поздних европейских ориньякцев. В этом отношении спор о том, насколько они были негроидными, не имеет значения.
Таким же образом не стоит сейчас углубляться в спор, откуда они пришли в Европу в авангарде миграций верхнего палеолита. Они, должно быть, произошли из Африки или юго-западной Азии, но пока не найдены другие люди такого же типа, этот вопрос остается открытым. Они могут представлять собой древнюю смесь европеоидов с негроидами или же протонегроидов в процессе специализации
Предлагаем вашему вниманию адаптированную на современный язык уникальную монографию российского историка Сергея Григорьевича Сватикова. Книга посвящена донскому казачеству и является интересным исследованием гражданской и социально-политической истории Дона. В работе было использовано издание 1924 года, выпущенное Донской Исторической комиссией. Сватиков изучил колоссальное количество монографий, общих трудов, статей и различных материалов, которые до него в отношении Дона не были проработаны. История казачества представляет громадный интерес как ценный опыт разрешения самим народом вековых задач построения жизни на началах свободы и равенства.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.