Растущая луна: зверь во мне - [2]

Эйман дернулся и с хрипом сполз по скамье. Каракар подхватил его, помог подняться. Удаган побледнел, и, кажется, последним усилием воли не терял сознание. Тело выгнулось дугой, будто его скрутило судорогой. Авиел беспомощно оглянулся, но Охотник уже не обращал на них внимания. Удаган со стоном обмяк.

Барс, шкура которого так же, как кафтан Охотника отливает зеленым, выпрыгивает из-за его спины и делает круг по арене, по-хозяйски осматривая замерших эйманов, а потом ложится у ног мужчины. Охотник может подчинить любой эйм: взять себе тигра — самого крупного эйма, или льва — самого величественного, но он по-прежнему повсюду ходит с черной кошкой. Случаи, когда он брал кого-то другого, можно пересчитать по пальцам.

Охотник стоит в центре арены и, как обычно, каждый, где бы он ни сидел, видит его лицо и барса, лежащего у его ног, — магия ритуального круга. Охотник — видит всех, и его видят все.

— Мы собрались раньше, потому что я принял важное решение, и вы должны знать о нем, — камень на медальоне сверкнул так, что эйманы прикрыли глаза или отвернулись. — Вскоре Кашшафа начнет войну с Энгарном. И мы поможем Кашшафе победить.

14 ухгустуса, Раввиф, Яхия

Ялмари потерял ощущение времени. В комнате с режущими глаза алыми стенами невидимые враги привязали его к кровати и пытали. Раскаленные прутья прижимали к телу, он стискивал зубы, потом кричал, терял сознание и приходил в себя, чтобы убедиться, что пытки не закончились. Серебряные кинжалы в невидимых руках вспарывали кожу, хлестала кровь. Бороться он не мог — кисти скрутили так туго, что они онемели. Он мечтал, чтобы его добили, но едва жизнь начинала покидать его, как мучители отступали, позволяя родным и близким привести его в сознание.

Первой над ним склонилась Илкер. Она что-то очень серьезно объясняла, но он не мог разобрать ни слова, скорее догадывался, что речь идет о помолвке. Дальше тянуть с этим нельзя, это некрасиво и подозрительно. В душе он соглашался с девушкой. Вот только не мог ее успокоить. Любовался темно-русыми с рыжинкой вьющимися волосами, карими умоляющими глазами, нежной кожей и улыбался через боль, чтобы показать: она может не переживать, все будет хорошо. Ему бы только выкарабкаться отсюда.

Приходили родители, сестренка. Женщины плакали, Полад отчитывал. Ялмари так же не мог разобрать его упреков, но речь, безусловно, шла о проваленном задании, о том, что вот-вот начнется война, а он ничем не помог, что можно было бы постараться и лучше. Можно ли? Он не любил оправдываться, но в душе рос протест: ему и так досталось, его пытают, он сделал все, что мог, так к чему эти слова? Он шевельнул губами, чтобы ответить, но неожиданно в грудь воткнули раскаленный прут так, что он задохнулся и даже крик замер внутри — не было сил выдавить его наружу.

Пыточная угасла, он летел в мрачной пустоте, не чувствуя боли. Пытался открыть веки, чтобы разглядеть синие скалы, но когда это удалось, вместо скал различил парящую рядом женскую фигуру в черном балахоне. Ветер трепал складки платья, лицо закрывала прозрачная дымчатая вуаль. Она излучала тепло и ласку. От этого было очень хорошо. "Фея смерти, — в сердце хлынул покой. — Наконец-то!" Женщина будто собралась обнять его, но неведомая сила выдернула из полета, чтобы бросить на стол в алой комнате. И опять мучители резали и жгли, вытягивали жилы, снимали кожу, выдергивали ногти…

Если бы он мог говорить! Он бы крикнул им, чтобы убирались к шерешу, потому что он все равно не скажет того, что им нужно. Поэтому пусть оставят его наедине с… Пурланти. Да, фею смерти зовут Пурланти, и он принадлежит ей. Уже принадлежит. Палачи не соглашались.

Внезапно появился капитан Шрам. Ялмари судорожно пошарил вокруг себя, ища шляпу. Капитан, конечно, подозревает, что особый посланник королевы не так прост, но со своей стороны Ялмари должен сделать все, чтобы рассеять эти подозрения. Шрам скоро узнает об истинном положении "особого посланника", и что тогда? Он может уехать на другой материк, но мать и сестра будут под ударом. Поэтому он снова и снова искал шляпу, пока капитан объяснял, что прятаться бесполезно, что он уже обо всем догадался. Но тут Ялмари успокоился: в комнате достаточно светло, что он увидит? Смуглого, черноглазого и черноволосого парня чуть за двадцать лет с быстро растущей щетиной? Так это не преступление. Он смело посмотрел на капитана, и тот растаял в воздухе.

Зато снова вернулись палачи. Но на этот раз его мучили недолго, а чувствительность притупилась. Когда к нему прикасались пыточные инструменты, хотелось расхохотаться. "Не получилось, — с восторгом думал он, — у вас ничего не получилось!"

Серебристым ручейком засветилась рядом Гармсел, повелительница фей. Ее он слушал с вниманием. Правда, не мог сообразить, зачем заново рассказывать о том, что его ожидает в замке фей. Она дает еще один шанс найти Хранителя тайн? Ялмари обязательно воспользуется этим шансом. Теперь-то он не попадется так глупо и, кто бы не оказался за спрятанной дверью, — Илкер, мать, сестра, маленький ребенок — он убьет его. Так надо, иначе страну не спасешь. Ялмари будет твердить себе, что это злобный дух-акурд, принимающий облик невинного существа, на которое не поднимется рука воина. А что же в таком случае с тем акурдом, который уже стал его спутником? "Можно не бояться, что он примет облик кого-то знакомого, чтобы узнать мои тайны или убить меня?" Кажется, он не смог задать вопрос вслух, но Гармсел этого и не требовалось. Фея ткнула в него рукой, будто предлагала осмотреть себя, и он увидел в своей груди кинжал с черной рукоятью. Нет, от акурда он не избавился. И не сможет избавиться, пока не найдет храм Судьбы. Ялмари испортил все, что можно испортить, теперь судьбу можно изменить только так. Об этом сказала другая фея. Как же ее звали?