Расти, березка! - [8]
— Так ему! — торжествующе закричал бронебойщик Гончаренко. — Не нравится? А мы еще одного, чтоб не скучно было!
Прозвучал выстрел Гончаренко, и дымом окутался третий танк…
В этот день не удалось врагу смять боевой порядок роты. Противник был остановлен и на других направлениях. Молодое пополнение почувствовало себя увереннее, хотя новобранцы по-прежнему жались к «старичкам», особенно к бронебойщику Гончаренко и парторгу Евтею Гребенюку. Гончаренко был «внештатным» помощником Евтея как в боевой, так и в партийной работе. И не раз в траншее звучал его глуховатый басок:
А после этого трудного боя юный Ющенко вдруг спросил:
— Почему «если б»? Можно сказать без «если»:
— Хорошо! — похвалил Евтей Гребенюк. — Сердце вроде бы детонатор чувств человека. Откуда же у тебя слова такие хорошие?
Ющенко покраснел, но ничего не ответил. Евтей понял, сказал серьезно:
— Раз такие слова пришли у тебя от сердца, значит, ты страх пересилил и созрел для большого дела. А у нас еще впереди немало трудных боев.
И может, впервые Евтей Гребенюк не смог скрыть своей грусти. Кто знает, не вспомнился ли ему жаркий летний день, когда он ехал на фронт мимо родного дома? Монотонно стучали колеса. Отставали от эшелона истерзанные войной станицы и города, мелькали исклеванные пулями хаты, стен которых уже давно не касалась кисть.
С каждой минутой все тревожнее колотилось сердце Евтея: увидит ли целой станцию? Встретит ли кого из знакомых? Уцелел ли хотя бы почтовый ящик, чтобы бросить в него солдатское письмецо-треугольник: жив, мол, здоров, даже еду вот через нашу станцию…
Едва эшелон стал тормозить, Евтей Моисеевич выскочил из теплушки и тут же попал в объятия своего родственника Кулика. Евтей задохнулся от радости.
— Ленька-а-а! Ну, как? Как мои? Живы ли? Как младшенький?
И оба осеклись разом. Узнать бы, сколько простоит эшелон, тогда бы до дому сбегать, село-то рукой подать.
— Слетал бы ты до моих, — попросил Евтей. — Может, поспеют сюда прибечь. Мне самому рискованно: гляди, дадут отправление… Посчитают за дезертира.
— Я мигом, я мигом, — заторопился Кулик. — Чего ж не слетать? Такое дело, на фронт же едешь.
Леонид Кулик схватил записку и побежал в станицу прямиком через поле, срезая угол.
Однако не суждено было сбыться мечте Евтея. Защелкали буфера вагонов, и несколько сильных рук подхватили его, втащили в теплушку. Кто-то спросил:
— Как же твоя станция называется?
Евтей вздохнул:
— Терпение. Верь, не верь, а вот так и называется.
— Скажи ты! Терпение! — удивился Гончаренко.
— Есть и получше, — горько улыбнулся Евтей. — У Мелитополя — Обильная, впереди повстречается Плодородие.
— А после войны, поди, Победа появится, — заключил Гончаренко.
— Это уж обязательно! — убежденно встряхнул головой Евтей Моисеевич. — Победа, да еще не одна!
Евтею казалось, что все это было давным-давно. И тот день, когда ему наконец прямо в траншею доставили письмо от Марии, и он долго не решался его прочесть.
«Горько было нам, — писала Мария Андреевна. — Насмотрелись и натерпелись бесчинств по самую маковку… Дочка и сынки, слава богу, живы, только худые сильно. Но теперь легче уже оттого, что погнали немцев, а еще узнали мы, что ты жив, теперь-то нам ничего не страшно. На станице тебя очень ждут. Люди гутарят, как приедешь, снова изберут председателем колхоза…»
В конце письма приписка: «Папа, бей гадов до самой их смерти! Петр, Николай, Виктор».
Давним теперь казалось Евтею и это письмо. Рядом находился противник. Гвардейцы с трудом сдерживали его бешеный натиск. А затем сами перешли в контрнаступление. Враг яро сопротивлялся на каждом шагу.
У высоты 144,7 наступающие батальоны остановились. Сплошной стеной огня встретили их гитлеровцы. Две траншеи опоясали подножие. А на вершину, извиваясь, убегали ходы сообщения. Почти на самом гребне захлебывался пулеметной дробью вражеский дзот. Перекрестный свинцовый ливень срывал траву, прижимал гвардейцев к земле. В этот самый напряженный момент боя прервалась связь с артиллеристами. Рядом с командиром роты оказался рядовой Ющенко. Он хорошо понимал, что может произойти, если артиллеристы не поддержат роту своим огнем.
— Действуйте! — крикнул старший лейтенант, когда Ющенко вызвался найти обрыв телефонного кабеля.
Солдат, пригнувшись, побежал вдоль линии. Пот градом катился по разгоряченному лицу. Вокруг взлетали черные фонтаны земли. Демьян падал и снова вскакивал, чтобы сделать бросок. На открытых участках он переползал по-пластунски, и тогда ему казалось, что ползет он очень медленно и рота из-за него несет потери. И он старался ползти быстрее, пропуская через ладонь тонкую черную нить телефонного кабеля. Но вдруг эта нить выскочила из руки. Вот он, обрыв!
Ющенко быстро срастил концы и пополз обратно. Почти тут же услышал артиллерийские раскаты и увидел, как в расположении противника взметнулась земля. Ющенко подполз к командиру роты, но тот и без доклада знал, что связь восстановлена, и лишь одобрительно покивал головой. Затем подхватил команду комбата:
«К вам, ребята, орлы мои, — особое слово… Растите крепкими, здоровыми, а главное, понятливыми. Со смыслом живите. С прямого пути не сворачивайте. С пульсом Родины, партии сверяйте биение своих сердец» — так писал своим сыновьям перед последним боем Герой Советского Союза парторг роты Евтей Гребенюк.Почти двадцать лет прошло с тех пор. Сменялись на боевых постах наследники — сыновья и братья тех, кто в лихую годину грудью заслонил дорогу врагу, кто стоял насмерть, не ведая страха. Выросли и сыновья Гребенюка.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.