Рассвет в 2250 году - [57]

Он нырнул под удар, нацеленный ему в голову, нырнул и снова сделал выпад. Затем его рука с мечом обмякла, меч выпал из его онемевших пальцев, когда один из дротиков попал в цель. Удар кулаком, нацеленный ему в скулу, прежде чем он успел поднять свою левую руку, заставил его отшатнуться назад, перед глазами вспыхнуло красное пламя, потом он провалился в пустоту.

Боль возвращала его обратно, красная агония боли мчала по его жилам, как огонь. Огонь же начинался от его раненой руки. Он попытался чуть подвинуться и обнаружил, что его лодыжки и запястья остались неподвижны, он был привязан, распят на вбитых в землю кольях. Ему трудно было открыть глаза, левое веко приклеилось к его щеке. Но теперь он смотрел на небо. «Так, значит, я еще не мертв», тупо подумал он. И, поскольку дерево в поле его зрения было зеленым, он все еще должен был находиться недалеко от того места, где его взяли в плен. Он попытался приподнять голову, на мгновение осмотрелся вокруг мутным взглядом, а потом его так затошнило, что он снова уронил ее и закрыл глаза, чтобы не видеть этого кружащегося неба и колеблющейся земли. Потом начался шум, который звенел у него в голове, пока он снова не заставил свои глаза открыться. Чудища гнали еще одного пленника. Судя по прическе, это был степняк. И его свалили наземь одним ударом и привязали к кольям рядом с Форсом. Чудища одарили его парой пинков, от которых затрещали ребра, а потом ушли, делая жестами намеки, не оставлявшие надежды на будущее. Голова Форса казалась ему толстой и тупой, он не мог собраться с мыслями, и туман окутывал его мозг. Оставалось просто лежать, не двигаясь, и насколько можно, терпеть боль в руке. Пронзительный визг вытолкнул его из тумана боли и тошноты Он повернул голову и в нескольких футах от себя увидел корзинку с крысами. Несшее ее Чудище издало вздох облегчения, сбросив свою ношу и присоединившись к трем или четырем собратьям, отдыхавшим под ближайшим деревом. Их гортанные приветствия ничего не значили для Форса. Но он вообразил, что сквозь щели в корзине видит искры красноватого света — маленькие подлые глазки наблюдали за ним. У этих крыс был какой-то жуткий разум. Крысы вдруг как-то сразу притихли, только иногда та или иная из них коротко взвизгивала, словно делая замечание своим товаркам. Как долго крысы и Форс следили друг за другом? Времени в обычном понимании для горца больше не существовало. Но вот Чудища развели костер и стали жарить рваные куски мяса, все еще покрытые лошадиной шкурой. Когда запах жареного мяса дошел до крыс, они словно взбесились: бегали по клетке, пока та не закачалась, и визжали во всю мощь своих отвратительных тонких голосов. Но никто из хозяев не сделал ни малейшего движения, чтобы поделиться с ними конским мясом. Когда одно из Чудищ наелось, оно подошло к клетке и потрясло ее, что-то крича. Крысы затихли, их глаза снова показались в щелях клетки, и теперь они глядели только на пленников — красные, сердитые, голодные глаза. Форс попытался убедить себя, что навоображал лишнего, что из-за своих мук он просто не смог справиться с воображением. Конечно же, Чудище не обещало крысам того, во что Форс осмеливался поверить, чтобы не потерять всякого контроля над своим разумом и волей. Но красные глаза следили и следили за ним. Он видел острые когти, пролезающие между плетеных прутьев, и блеск зубов, и слегка слезящиеся глаза..

По тому, как удлинились тени, он понял, что было уже далеко за полдень, когда в лагерь явился третий и последний отряд Чудищ. И с ними был вожак. Он был не выше других членов его племени, но соответствующая надменность, уверенность, осанка и походка делали его на голову выше прочих. Его безволосая голова была узкой, с тем же носом-щелью и выступающими клыкастыми челюстями, но черепная коробка его была выпуклой, вполовину больше, чем у любого другого Чудища. В его глазах светился холодный ум, и в том, как он смотрел на окружающее, была некая особенность, которую Форс не пропустил. Это Чудище не было человеком — нет, но оно не было также и таким животным, из каких состояла его стая. Можно было почти поверить в то, что именно он и был той таинственной силой, которая вывела эту отвратительную банду из городов на открытую местность. Теперь вожак подошел и встал между пленниками. Форс отвернулся от клетки с крысами, чтобы твердо встретить взгляд этих странных глаз. Но горец не смог прочитать в них ничего понятного, а выступающие челюсти Чудища не выражали никаких эмоций, которые могли бы быть доступны человеку. Вожак Чудищ мог быть сильно возбужден, обижен или всего лишь полон любопытства, когда он уставился сначала на одного из привязанных пленников, потом на другого. Но следующий его шаг определенно был продиктован любопытством, потому что он вдруг сел между ними, скрестив ноги, и произнес первые настоящие слова, когда-либо слышанные Форсом от Чудищ из города.

— Ты — откуда? — он спросил у степняка, который не захотел или не смог ответить.

Когда тот не ответил, вожак Чудищ нагнулся и с расчетливостью, которая была столь же жестокой, как и сам удар, сильно хлестнул пленника по губам. Затем он повернулся к Форсу и повторил свой вопрос.