Рассвет в 2250 году - [39]

Эрскин провел пучком травы по обезображенному лицу мертвеца.

— Норатон! — Он словно прикусил язык, и зубы его щелкнули. — Другой разведчик, тот, который не ответил на вызов.

Эрскин вытер руки о траву, жестоко раня их и словно не замечая, к чему они прикасались. Лицо его окаменело.

— Когда племя высылает вперед разведчиков, эти разведчики приносят клятву. Они не должны обнажать меч, если враг не нападет на них первым. Если это возможно, мы приходим с миром. Норатон был мудрым человеком, и у него был спокойный и ровный характер. Этот бой был спровоцирован не им…

— Ваш народ движется, чтобы обосноваться на севере, — медленно размышлял Форс. — Степняки — люди гордые, и у них горячий характер. Они могут увидеть в вашем приходе угрозу своему образу жизни, поскольку очень привязаны к старинным обычаям и традициям.

— Так значит, они хватаются за меч для того, чтобы разрешить разногласия? Ну, если они этого хотят… Да будет так! — Эрскин выпрямился.

Форс вынул меч, разрезал им торф. Они молча работали вместе, пока не выкопали могилу. А потом, над этой могилой насыпали холмик, чтобы защитить усопшего. На вершине его Эрскин глубоко вонзил длинный нож, найденный у Норатона, и тень крестообразной рукояти легла на разрытую землю.

Теперь Они пробирались по миру, полному опасностей. Смерть сразила Норатона, и та же самая смерть могла встать между ними и племенем Эрскина. Они придерживались укрытий, жертвуя скоростью ради осторожности. Эрскин достал свое оружие из ремней и камней и приготовил его.

Их путешествию пришел конец, когда они обогнули огромное открытое поле. Чтобы воспользоваться укрытием, виднеющимся на его конце, нужно было свернуть далеко в сторону. Эрскин смело решил идти напрямик. Поскольку он спешил, Форс согласился с его решением, но был рад, что Люра бежала впереди, разведуя им дорогу. Трава и дикие злаки здесь были в пояс высотой и мешали бежать. Форс подумал о змеях, и как раз в это время Эрскин упал, попав ногой в незамеченную им нору кролика. Он быстро сел, морщась и растирая лодыжку. Горло у Форса перехватило. Из тени развалин к ним мчалась группа всадников, скача диким галопом, сверкая остриями пик. Горец бросился на Эрскина, и они откатились как раз вовремя, чтобы не быть проткнутыми пиками с железными наконечниками и избежать копыт. Форс с трудом мог поверить, что его кожа уцелела. Когда Форс встал с мечом в руке, Эрскин вырвался из его захвата.

— Самое подходящее оружие против всадников, — мрачно подумал он.

Эрскин завертел над головой свое каменно-ременное оружие и повернулся, чтобы встретить врага. Набрав скорость, всадники ускакали слишком далеко и не смогли быстро развернуть своих коней. Но они играли в эту игру и раньше. Они рассмеялись, образовывая круг, чтобы взять свои жертвы в кольцо. Они смеялись и корчили рожи. Это придало Форсу решимости. Короток меч или нет, он прихватит с собой, по крайней мере, одного из них, когда придет его конец. Скачущие по кругу всадники заставляли свои жертвы поворачиваться к ним лицом с головокружительной быстротой. Но Люра испортила этот так хорошо выверенный маневр. Она поднялась из травы и провела лапой, полной острых когтей, по гладкому боку одной из лошадей. Со страшным визгом от боли и страха животное встало на дыбы и воспротивилось воле своего всадника. Лошадь победила и умчалась прочь, унося на себе своего хозяина. Но остальные теперь были предупреждены, и когда Люра снова прыгнула вперед, она не только промахнулась, но и пострадала от удара нацеленной опытной рукой пики. Однако ее атаки дали Эрскину шанс, в котором он так нуждался. Его каменное орудие запело в воздухе и со сверхъественной точностью обвилось вокруг горла одного из всадников с пикой. Тот с глухим стуком беспомощно упал в высокую траву. Двое из восьми! Но они не могли бежать, даже если бы круг удалось прорвать. Такая попытка привела бы только к смерти, подобной той, какая постигла Норатона, к смерти от стали, пронзившей грудь и вышедшей из спины. Шестеро невредимых всадников перестали смеяться. Форс догадывался, что они теперь задумали. Они поскачут на врага, совершенно уверенные, что тот не уйдет. Эрскин взвешивал на ладони длинный нож. Всадники выстроились в линию колено к колену. Форс выбросил руку влево, и зубы южанина обнажились в невеселой усмешке. Он показал пальцем направо. Друзья стояли и ждали. Атака началась, и они следили за ней целую секунду, прежде чем двинулись сами. Форс бросился налево и упал на колено. Он подсек ноги скакавшему к нему коню, подсек злобно и изо всей силы. Затем он снова поднялся, вцепившись одной рукой в лосины наносящего ему удар всадника. Он поймал удар на свой меч и сумел удержать его, хотя пальцы онемели от сотрясения. Всадник вылетел в его объятия, и пальцы Форса вонзились в его щеки как раз пониже глаз. Кое-какие приемы рукопашного боя Лэнгдон передал своему сыну. Форс оказался наверху и остался там по крайней мере несколько победных мгновений, пока краем глаза не заметил налетавшую слева тень. Он увернулся, но недостаточно быстро, и удар заставил его покатиться и выпустить тело своего противника. Он, уставившись в небо, моргнул от боли и приподнялся на локтях, когда вокруг его плеч обвилась кожаная петля, туго притянув его руки в телу. Так он тупо сидел на траве. Когда он слишком резко пошевелил своей звенящей головой, мир тошнотворно закачался перед ним.