Рассвет в 2250 году - [3]

Кто начал атомную войну, было неизвестно. Форс видел однажды старинную книгу, содержащую короткие отрывки радиограмм, уловленных автоматами из эфира в течение того ужасного дня. И обрывки этих посланий сообщали только о гибели мира. Это было все, что горцы знали о последней войне. И хотя они непрерывно боролись за сохранение в неприкосновенности древних навыков и знаний, было много такого, чего они уже не понимали. У них были древние карты с заботливо расчерченными розовыми и зелеными, голубыми и желтыми лоскутами. Но розовые и зеленые, голубые и желтые районы не имели никакой защиты против огня и смерти с воздуха и поэтому перестали существовать. Только теперь люди могли рискнуть выбраться из своих безопасных убежищ в неизвестность и принести обратно обрывки знаний, которые предстояло сложить в. Историю.

Форс знал, что где-то в пределах мили от избранной им тропы был участок довзрывной дороги. И осторожный человек мог пройти по ней примерно день пути на север. Он видел и имел дело с разными трофеями, принесенными его отцом и товарищами его отца, но сам никогда не путешествовал по старым дорогам и не дышал воздухом Нижних Земель. Он ускорил шаг и почти побежал вприпрыжку, даже не чувствуя дождя. Вода струилась по его телу, приклеивая к нему промокшую одежду. Люра протестовала при каждом прыжке, который она делала, чтобы не отставать от него, но не повернула назад. Возбуждение, которое заставило его двигаться так неосторожно быстро, распространилось и на чувствительный мозг огромной кошки, и она, грациозно изгибаясь, прокладывала себе путь через подлесок. Когда он наткнулся на старую дорогу, та почти разочаровала его. Бывшую когда-то гладкой поверхность время, заброшенность и дикая сила растительности разломали и разбили. Тем не менее, при ближайшем рассмотрении это было чудо для того, кто никогда раньше не видел такой дороги. Люди некогда ездили по ней, закрывшись в железных машинах. Форс знал это, он видел фотографии таких машин, но как их создавать — теперь стало тайной. Айринцы знали о них все факты, с большим трудом добытые из старых книг, принесенных вместе с другой добычей из городов, но теперь нечего было и надеяться приобрести материалы и горючее для их производства и эксплуатации.

Люре дорога не понравилась. Она осторожно попробовала ее лапой, понюхала задравшийся край плиты и снова вернулась на твердую почву. Но Форс храбро зашагал по тропе Древних, хотя иногда легче было пробираться через кустарник. Движение по тропе придавало ему странное чувство силы. Этот слой под его сапогами из шкур был создан самыми мудрыми, сильными и учеными из предков. И задачей людей его расы было вновь обрести эту утраченную мудрость. Хей, Люра!

Кошка остановилась на его ликующий призыв и повернула к нему темно-коричневую морду. Затем она жалобно замяукала словно выражая мысль, что с ней очень дурно обращаются, устроив эту экскурсию в сырой и чрезвычайно неприятный день. Она была по-настоящему прекрасна. Ощущение свободы, доброй воли и счастья передавалось Форсу, когда он смотрел на нее. С тех пор как он оставил за собой последнюю пядь горной тропы, он первый раз в своей жизни не беспокоился о цвете своих волос и не чувствовал, что он, должно быть, хуже других. Он прочно запомнил все, чему его научил отец, а в свисающей с его плеча сумке был величайший секрет его отца. У него был длинный лук, который не мог согнуть никакой другой юноша его возраста, лук, который он сделал сам. Его меч был остер и сбалансирован, подогнан только к его руке. Перед ним были все Нижние Земли, а в ногу с ним шел лучший из спутников Люра лизнула свой мокрый мех, и Форс уловил ментоимпульс. Было ли это мыслью или просто эмоцией? Никто из жителей Айри не был в состоянии определить, как большие кошки могут поддерживать связь с людьми, которых они выбирали, чтобы удостоить чести вместе с ними жить. Некогда рядом с человеком жили собаки — Форс мечтал о них. Но странная лучевая болезнь оказалась фатальной для собак Айри, и их порода вымерла навсегда. В результате той же самой лучевой болезни изменились и кошки. Неприручаемые до конца, независимые маленькие домашние животные произвели на свет потомство более крупное, чем они сами, с более острым умом и более сильное. Смешение с дикими представителями семейства кошачьих с зараженных равнин породило новую мутацию. Существо, которое теперь терлось о ногу Форса, было размером с горного льва времен до Взрыва, но его густой мех был темно-кремового оттенка, темнеющий на голове и хвосте до шоколадно-коричневого — набор цветов их сиамского предка, впервые привезенного в горы женой инженера-исследователя. Глаза Люры были темно-сапфировой голубизны настоящего самоцвета, когти ее были невероятно остры, и она была великолепной охотницей. Желание охоты и возобладало в ней, когда она привлекла внимание Форса к клочку влажной почвы, где глубоко отпечатался след оленя. След был свежий, пока он изучал его, несколько песчинок свалились с края по впадину следа. Мясо оленей было вкусным, а запасов он взял немного. Может быть, стоило свернуть в сторону. Ему не нужно было ничего говорить Люре, она уловила его решение и сразу же устремилась по следу. Он осторожно двинулся за ней бесшумным шагом охотника, которому научился столь давно, что уж не мог и вспомнить всех уроков. След под прямым углом уходил от остатков древней дороги через линию обвалившейся стены, где из куч земли и кустарника выпирали старые потрескавшиеся столбы из кирпичей Вода с листьев и ветвей окатывала обоих охотников, приклеивая домашней выделки лосины Форса к его ногам и просачиваясь в сапоги. Он был озадачен. По всем признакам, олень мчался, спасая свою жизнь. Кто же ему угрожал? Форс не боялся ничего. Он никогда не встречал ни одного животного, которое могло бы выстоять под ударами его стрел со стальными наконечниками или с которым он постарался бы избежать встречи лицом к лицу, имея в своих руках короткий меч Между горцами и кочевниками-степняками был заключен договор. Звездные Люди часто подолгу жили в палатках пастухов, обмениваясь знаниями об отдельных местах с этими вечными скитальцами. Конечно, между родом человеческим и скрывающимися в руинах городов Чудищами шла война не на жизнь, а на смерть. Но последние никогда не осмеливались выбираться далеко из своих сырых, дурно пахнущих нор в развалинах зданий, и разумеется, нечего было бояться встречи с ними в такой открытой местности. Поэтому он последовал за Люрой с уверенностью и безрассудной пренебрежительностью к опасности. След внезапно оборвался на краю небольшого оврага Ниже, футах в десяти, вокруг заросших зеленым мхом камней пенился набухший от дождя ручей Люра легла на живот, подтягивая свое тело к краю оврага. Форс упал наземь и спрятался за кустом Он знал, что лучше не мешать Люре, умело подкрадывающейся к своей жертве. Когда кончик ее коричневого хвоста вздрогнул, он стал следить за трепетанием боков Люры, которые сигнализировали о ее готовности к прыжку. Но вместо этого шерсть на хвосте вдруг встала дыбом, а плечи ее изогнулись, словно для того, чтобы затормозить движение уже напрягшихся для прыжка мускулов. Он уловил ее послание замешательства, отвращения и даже страха. Он знал, что зрение у него лучше, чем почти у всех жителей Айри, это он доказывал уже много раз. Но то, что остановило Люру, прекратило свои угрозы, исчезло. Только выше по течению один из кустов все еще покачивался, словно кто-то протиснулся через него. Но шум воды заглушал все звуки, и он, напрягая свой слух и зрение, ничего не увидел и не услышал. Уши Люры были плотно прижаты к ее черепу, а глаза превратились щелки, пылающие яростью. Но под этой яростью Форс уловил еще одну эмоцию — почти испуг Большая кошка наткнулась на что-то такое, что показалось ей очень странным и к чему следовало относиться с презрением. Приведенный в чувство ее посланием Форс спустился через край оврага. Люра не сделала никакой попытки остановить его. Что бы там ни встревожило ее, теперь оно исчезло, но он твердо решил посмотреть, какие следы могло там оставить это нечто. Зеленоватые, замшелые камни речного берега были гладкими и скользкими от брызг, и ему дважды приходилось хвататься за кусты, чтобы не упасть в ручей. Он встал на четвереньки, чтобы перебраться через один из камней, и наконец оказался у того самого колыхавшегося куста. Красная лужа, клейкая, но уже разбавленная дождем и брызгами, заполняла впадину в глине. Он обмакнул в нее кончик пальца и попробовал на вкус. Кровь. Вероятно, того оленя, которого они все время преследовали. Потом, позади углубления, он увидел и след охотника. Он четко отпечатался в глине и был глубоким, словно оставившее его существо какое-то мгновение балансировало под тяжестью, возможно, туши оленя. И был слишком четок, чтобы ошибиться — это был отпечаток босой ноги. Никакой житель Айри, никакой степняк не мог оставить этого следа. Он был узок, одной и той же ширины от пятки до носка, словно оставившее его существо было абсолютно плоскостопым. Пальцы его были слишком длинны и очень тонки. Там, где они кончались, были следы — не ногтей, а того, что должно было быть настоящими когтями! У Форса по коже поползли мурашки. Существо было опасным — именно это слово пришло на ум, когда он рассматривал след. Он был рад — а потом устыдился этой радости — что не встретился с этим охотником лицом к лицу. Мимо него протиснулась Люра. Она попробовала кровь языком, а затем лакнула раз-другой, прежде чем подойти и осмотреть его находку. Снова уши прижались к черепу, рычащие губы сморщились — она показала свое отношение к исчезнувшему охотнику. Форс приготовил лук и стрелы к бою. В первый раз он почувствовал холод дня. Он задрожал, когда поток воды окатил его, плеснув на камни. С большой осторожностью они вернулись назад, поднявшись вверх по склону. Люра не показывала никакого желания идти по следу, который мог оставить неизвестный охотник, и Форс не предлагал ей делать этого. Этот дикий мир был родным домом Люры, и не раз жизнь Звездного Человека зависела от инстинктов его охотничьей кошки. Если Люра не видела никакой причины рисковать своей шкурой, идя вниз по течению ручья, он будет твердо придерживаться ее выбора. Они вернулись на дорогу. Но теперь Форс использовал охотничьи приемы и тщательно скрывал свой след, как это делают в городских руинах — в тех населенных призраками местах, где смерть все еще поджидала в засаде, чтобы нанести свой удар неосторожному путнику. Дождь перестал, но тучи не рассеивались. К полудню он подстрелил жирную птицу, поднятую Люрой из кустарника, и они поровну разделили сырое мясо дичи. Приближались сумерки, темнота из-за грозы наступала рано, когда они вышли на холм над мертвой деревней, в которую и вела древняя дорога.