Рассвет над Москвой - [20]
Рыжов И. (тотчас раскрывает альбом и с огромным вниманием смотрит рисунки — так сосредоточенно, как умеют смотреть только художники и исследователи. Разворачивает свёрток — в нём ткани Аглаи Тихоновны. Проходит минута, другая, прежде чем он отрывается от них. Затем идёт к входной двери и громко зовёт). Нина Александровна! Только что от меня вышли трое. Будьте любезны, догоните и верните их! Езжайте на машине! Стойте, я сам догоню…
Секретарь. А они и не уходили, Иннокентий Степанович.
Рыжов И. Схитрили? (Выглядывает в приёмную.) Улыбаетесь? Прошу!
Курепин, Игорь, Саня возвращаются в кабинет.
Рыжов И. (указывает на рисунки). Это что такое?
Курепин. Вот эти молодцы несколько месяцев охотятся за рисунками. Следопытами стали. Ищут, собирают. Здесь и старина московская, и подмосковье, и деревенские художества, и кружева крестьянские, и резьба.
Рыжов И. Цель-то какая?
Курепин. Цель высокая! Как же мы должны трудиться, товарищ академик, если народ наш занят сейчас преобразованием мира «по законам красоты».
Рыжов И. По законам красоты?.. А ведь правильно! По законам красоты!..
Курепин. Маркс.
Рыжов И. Стало быть, и Маркс сказал правильно.
Курепин. А наша фабрика до сих пор блаженной простотой пробавляется. А люди давно ждут от нас продукции особенной, отменной! Хочется народное творчество использовать и создать на этой основе новые расцветки, только ещё краше! Вот Глинка, например, всю жизнь песни собирал, а потом написал «Ивана Сусанина». Или Чайковский, какую чудесную симфонию он создал на основе народной песни «Во поле берёзонька стояла».
Рыжов И. Так то же Глинка, то же Чайковский. А я просто Иннокентий Рыжов. Вы озадачили меня. Я учился рисовать на бумаге, холсте. Рисунок на текстиле — дело мне незнакомое. (Сане.) Нельзя ли побывать у вас в студии?
Саня. Студии у нас никакой нет. Я же просто печатница на фабрике.
Рыжов И. Прошу прощения за нотацию. Обиделись?
Саня. Иннокентий Степанович, помогите нам! Мы собрали эскизы, наброски. Но ведь рука мастера нужна. Мы были с Игорем в одном замечательном колхозе — в селе Рыжово.
Рыжов И. Родина моя!
Саня. Там живёт замечательный бригадир Рыжов. Не ваш ли родственник?
Рыжов И. Не знаю. У нас полсела Рыжовы.
Саня. Он говорил нам о социалистическом конвейере. И вас бы этот человек увлёк. А я не умею объяснить…
Рыжов И. Что ж тут объяснять, голубушка? Давно пора бы самому догадаться. Иной раз на улице встретишь такую, знаете ли, чудесную девицу, а оперенье на ней воробьиное. Стыдно! Ты всякие художества на холсте сочиняешь, а в жизни иной раз самую настоящую красоту в рогожку, извините, заворачивают.
Курепин. А не покажется вам обидным заниматься ширпотребом, товарищ академик?
Рыжов И. Испытываете? Ирония ваша ни к чему. Маяковский гением родился, а с каким вдохновением плакаты писал! И стихи сочинял о всяких насекомых, в том числе о Черчилле. Землю очищал и украшал.
Курепин. И верно ведь — легко с вами разговаривать. А я поначалу думал…
Рыжов И. Подумали: к чудаку-академику пришли? Я почему на неё (указывает на Саню) накричал? На меня Илья Ефимович Репин не так кричал. Приехал к нам в деревню пейзажи писать и обнаружил случайно мою мазню. Наше село исстари художествами славилось. От дедов к внукам эта страсть передавалась. И я, знаете ли, разрисовывал всё, что под руку попадёт. «Езжай, — говорит, — прохвост, в Москву, учись!» Так мне Илья Ефимович приказал. Куда там учиться… (Задумался.) Приехал я в Москву только в девятнадцатом. Этаким, знаете ли, Кешей в зипуне. Десять лет ждал. Да что там! Вечер воспоминаний!.. (Рассматривая альбом.) Но этому надо учиться. Не так-то просто сделать рисунок, чтобы миллионам людей по душе был. Пейзаж легче написать. Или какой-нибудь натюрморт — кислая капуста и солёные помидоры. А как вы думаете: разрешат мне посещать вашу фабрику регулярно? Потребуется немало времени, предупреждаю.
Курепин. А вот, пожалуйста, круглосуточный пропуск.
Рыжов И. (рассматривает пропуск). И фотографию даже добыли?
Курепин. Дело рук Игоря!
Рыжов И. Тогда идёмте. Чего мы стоим? Я человек нетерпеливый. Попробуем заняться высокой эстетикой на машинах. (Сане, строго.) А учиться вы будете. Я — у вас на фабрике, вы — у меня в академии. Едемте! (Увлекает всех к выходу.)
Курепин. Но заседание, Иннокентий Степанович?
Рыжов И. (подражая элегантному мужчине, приложил палец к носу.) Т-с-с-с!.. Мы незаметно, потихонечку, потихонечку…
Вбегает элегантный мужчина.
Элегантный мужчина. Иннокентий Степанович, я не знаю, что делать!.. Поймите же, вы председатель.
Рыжов И. А вы, батюшка, кандидат искусствоведческих наук. Так уж придумайте что-нибудь.
Элегантный мужчина. Но… я просто не знаю… Я теряюсь… Вы же председатель…
Рыжов И. (резко). Ах, так? Прекрасно! На правах председателя я объявляю перерыв. А вы, Александра… как вас по батюшке… сделайте тут же у меня в кабинете сообщение. Разложите рисунки, ткани.
Вчетвером развешивают рисунки и ткани на стендах и мольбертах.
Прекрасно! Теперь я возвращаюсь к председательским обязанностям. Мы, знаете ли, ещё дюжину добровольцев завербуем. (Приосанившись, Рыжов чуть-чуть раздвигает двери и говорит в зал заседаний.)