Рассвет - [8]

Лицо старого сквайра смягчилось, пока он рассказывал эту старую семейную легенду, а живое воображение юного Филипа нарисовало причудливую картину старого мира, где крестьяне стоят в снегу, на морозе, вокруг вот этого самого дерева…

— Филип! — внезапно сказал старый Каресфут. — Однажды ты станешь владельцем Посоха, английским йоменом. Если сердце твое будет крепко, как английский дуб, ты устоишь против любого ветра и любого ненастья, как всегда и делали твои предки. Однако идем, нам пора!

Через некоторое время он снова заговорил.

— Кстати, Филип. Помни то, что я сказал тебе утром — я надеюсь, что ты будешь помнить! Ибо, хоть я и говорил в гневе — никогда не пытайся обмануть меня, или ты очень пожалеешь. Теперь я должен сказать тебе еще кое-что. Я хочу, чтобы ты отправился в колледж и получил образование, чтобы однажды, как и положено Природой, занять мое место и достойное место в обществе. Занятия в Оксфорде начнутся через несколько дней, в ближайшие годы ты будешь учиться в колледже Святой Магдалины. Я не ожидаю, что ты станешь ученым — но рассчитываю, что ты откажешься от грубых и необдуманных поступков и дурацких идей, став наконец-то и по поведению, и по уму джентльменом.

— Джордж тоже отправится в колледж?

— Нет. Я поговорил с ним об этом — он не хочет. Рассуждает он довольно мудро, поскольку считает, что с его не слишком большими перспективами лучше потратить время на изучение способов зарабатывать себе на жизнь. В связи с этим он собирается поступить на работу в адвокатскую контору в Роксеме — Фостер и Сын, вернее, Фостер и Беллами, поскольку молодой Беллами — он юрист — приходил сегодня утром не для того, чтобы рассказать о твоем поступке, а чтобы официально сообщить, что теперь он является младшим партнером в фирме, и они будут рады видеть Джорджа в должности клерка. Молодой Беллами — весьма трудолюбивый и умный молодой человек, Джорджу будут полезны и его пример, и его советы.

Филип кивнул и продолжил путь молча, размышляя о любопытных изменениях в его жизни, которые принесла эта прогулка. Он был очень рад тому, что на некоторое время расстанется с Джорджем, и был достаточно умен, чтобы оценить те социальные и интеллектуальные преимущества, которые даст ему обучение в университете; впрочем, совершенно неожиданно ему не понравились две вещи. Во-первых, пока он будет вести академические исследования, Джордж, по сути дела, останется дома — до Роксема было всего шесть миль — и сможет без помех приводить в действие любые свои коварные планы (а Филип был уверен, что коварные планы у Джорджа есть). Во-вторых — Оксфорд страшно далеко от Марии Ли! Впрочем, оба этих возражения Филип благоразумно оставил при себе.

Тем временем они с отцом дошли до фермы, которую намеревались осмотреть, и старый сквайр, с характерной для него проницательностью и стремительностью, быстро решил, что еще должно быть сделано, а что — переделано, после чего они повернули в обратный путь.

По пути домой, проходя через заросли кустарника, они наткнулись на весьма солидного парня лет пятнадцати, который нес в руках гнездо, полное птенцов черного дрозда.

Если и было в этом мире что-то, способное в один миг пробудить самые нежелательные черты характера Дьявола Каресфута — так это внезапная встреча с чужим мальчишкой, в особенности — с мальчишкой, ворующим птичьи гнезда в его владениях. Во-первых, он ненавидел нарушителей, во-вторых, одним из любимых его развлечений были прогулки ранним утром под аккомпанемент пения птиц. Соответственно, при виде обоих раздражающих факторов он замер, выпрямился во весь рост и обратился к дрожащему от ужаса юнцу самым сладким тоном:

— Вас зовут, я полагаю, Брейди? Джим Брейди — поправьте меня, если я ошибаюсь — и вы явились сюда, чтобы… чтобы… Чтобы воровать у меня птиц?!

Испуганный мальчишка медленно пятился, на него наступал старик с горящими синим огнем глазами — все это продолжалось до тех пор, пока юный нарушитель границ не врезался спиной в большое дерево, мешающее дальнейшему отступлению. Замерев на месте, он стоял так около тридцати секунд, корчась под прожигающим его насквозь взглядом, а затем, не в силах больше терпеть эту пытку, бросился на землю и заревел в голос:

— О, п’жалста, п’жалста, сквайр, не смарите на м’ня такими жуткими глазами! Лучше, того-этого, побейте меня, тока не смарите, сквайр! Я за весь год, почитай, и двух десятков птиц не взял, да вот это гнездо, а Том Смит спер аж пятьдесят две штуки, да еще и молодую сову поймал! Ой, ой, сквайр, не смарите так!

Взбешенный до предела последней информацией, мистер Каресфут немедленно внял словам жертвы, прекратил сверлить Джима взглядом и пустил в дело свою малаккскую трость с золотым набалдашником, наградив поверженного врага парой крепких ударов, хотя впоследствии сам Джим клялся, что «палка-то сквайрова — ништо против взгляда его ужасного… Ух, как смотрел, аж нутро горело и все кишки узлом завязались».

Когда Джим Брейди ушел, чтобы никогда более не возвращаться, а старый Каресфут успокоился и вернулся к своей обычной манере поведения, он заметил своему сыну: