Рассвет - [17]
— Осмотрите меня повнимательнее!
Филип сел, вернее, упал на валявшееся рядом бревно и закрыл лицо руками, словно не в силах смотреть на красоту Хильды. Однако через несколько мгновений он вскинул голову и прямо взглянул в это презрительное и прекрасное лицо.
— Я скорее лишусь собственной жизни, — медленно произнес он, — чем потеряю тебя. Я люблю тебя, люблю так, что готов купить тебя даже ценой собственной чести. Когда ты станешь моей женой?
— Что? Ты так быстро принял решение? Ты уверен? Тогда… — тут голос ее изменился, изменилась даже осанка, и Хильда страстно протянула к Филипу руки, — тогда, мой дорогой Филип, моя жизнь, моя любовь, я стану твоей женой, когда захочешь!
— Завтра?
— Завтра — если таково твое желание.
— Но сперва ты должна кое-что пообещать мне.
— Что же?
— Ты сохранишь все в секрете, никому не скажешь о нашем браке и будешь жить под своим именем до кончины моего отца. Если ты не согласишься, он, скорее всего, лишит меня наследства.
— Мне не нравится твое условие Филип. Мне не нравятся тайные браки… однако ты от многого отказываешься, чтобы жениться на мне, и потому, я полагаю, мне тоже следует от чего-то отказаться, выходя за тебя замуж.
— Поклянись, что никому не скажешь о нашем браке, пока я тебе этого не позволю.
— Я обещаю… если только ты не вынудишь меня сознаться в этом, чтобы защитить себя.
Филип рассмеялся.
— Этого тебе бояться не стоит. Однако как же мы оформим наш брак?
— Ты сохранишь все в секрете
— Я могу встретиться с тобой в Лондоне.
— Очень хорошо. Я отправлюсь туда рано утром и получу разрешение на брак, а в среду мы встретимся и поженимся.
— Как пожелаешь, Филип. Где мы встретимся?
Филип продиктовал ей адрес, который она тщательно записала.
— Теперь ты должен идти, — сказала Хильда, — уже слишком поздно. Можешь меня поцеловать… да, теперь можно… Ну, вот и кончено, теперь иди!
Через минуту Филип скрылся из виду.
«Итак, я выиграла! — размышляла Хильда. — Бедняжка Мария. Мне жаль ее, но, возможно, так даже лучше для нее самой. Она с этим справится, однако моя судьба куда горше. Я люблю, люблю страстно, безумно — но я не доверяю тому, кого люблю. Почему он хочет сохранить наш брак в тайне? Он не может быть помолвлен с Марией, она бы мне сказала…»
Хильда простерла руки к тропинке, по которой ушел ее возлюбленный, и разрыдалась, лепеча жалобы на родном языке, так удивительно мягко звучащем из ее уст.
— О, сердце мое, любовь моя! Если бы я только могла доверять тебе так же сильно и безоглядно, как люблю тебя! О, какой счастливой женщиной я была бы тогда нынешней ночью…
Глава VII
Не случилось ровным счетом ничего, что могло бы помешать планам Филипа и Хильды; никакие несчастья не обрушились на них, никакие танталовы муки не обременили их души. Напротив, через сорок восемь часов после памятного свидания, описанного в предыдущей главе, они стали законными мужем и женой, что и подтвердили в свидетельстве о браке пастор лондонской церкви, клерк и служка.
За бракосочетанием последовал краткий период любовного безумия, которое в самый разгар жаркого лета превратило грязную и душную лондонскую квартиру в земной рай, в райский сад… куда — увы! — змею уже даже не было нужды искать вход…
Вполне естественно, что вскоре сияние безоблачного счастья несколько потускнело, и тогда молодая пара очнулась, чтобы обдумать свое положение — а обдумав, обнаружила в этом положении довольно много тревожных обстоятельств. Наибольшее беспокойство испытывал Филип, поскольку ему предстояло столкнуться с большим количеством сложностей в самое ближайшее время. Прежде всего, его мучила мысль о тайной помолвке с Марией Ли, — о чем, как мы знаем, его молодая жена понятия не имела — и что в любом случае было крайне неловким делом для женатого мужчины. Кроме того, над ним довлела строжайшая необходимость хранить свой брак с Хильдой в секрете — не говоря уж о том, что отныне ему предстояло большую часть времени проводить вдали от жены. Собственно, единственным утешением могло служить то, что у Филипа было достаточно денег, чтобы содержать супругу, поскольку отец, с тех пор как Филип окончил Оксфорд, назначил ему содержание — тысячу фунтов в год.
Хильда так же обнаружила, что ее семейное счастье вовсе не безоблачно. Во-первых, участившиеся приступы беспокойства у ее мужа, его капризы и меланхолия стали понемногу одолевать ее, и Хильда, руководствуясь обостренной женской проницательностью, начала подозревать, что Филип что-то от нее скрывает. Однако более всего ее гордую натуру раздражала необходимость скрывать их брак от всего мира — и сопутствующие этому нелепости и недомолвки. Хильде Каресфут не нравилось представляться «миссис Робертс» и соблюдать особую осторожность, не показываясь в людных местах в дневное время, поскольку кто-нибудь мог узнать в ней ту «красивую молодую леди», что была компаньонкой мисс Ли из Марлшира. Ей было неприятно лгать, отвечая на ласковые письма Марии Ли, в которых та постоянно просила ее вернуться; ответные послания приходилось сначала отправлять в маленький провинциальный городок на краю Германии — только оттуда они приходили к Марии Ли, да и сами по себе были полны лжи, так что Хильда постепенно начинала чувствовать, что ее совесть становится чернее сажи…
