Рассвет - [66]

– Поверь мне, Клэр Сю, что я больше, чем ты, желаю, чтобы это было не так.

Это заставило ее сделать шаг назад. Она подняла брови.

– Что? Но почему? Тебе определенно не было лучше жить в нищете. А теперь ты Катлер и живешь в Катлер'з Коув. Все знают, кто мы такие. Это один из самых лучших отелей на всем побережье, – похвасталась она. Мне уже было знакомо семейное высокомерие, которое она унаследовала от бабушки Катлер.

– Наша жизнь была тяжелой, – согласилась я, – но мы заботились друг о друге и любили друг друга. Я не перестаю скучать по моей маленькой сестренке Ферн и Джимми.

– Но они не были твоей семьей, дурочка. И нравится тебе это или нет, теперь мы твоя семья. – Я отвела взгляд в сторону. – Евгения, – добавила она.

Я повернулась и встретила ее самодовольную улыбку.

– Это не мое имя.

– Так сказала бабушка, а то, что говорит бабушка, здесь исполняется, – сказала она вполголоса, направляясь к двери. – Я должна переодеться и начать мое первое дежурство за стойкой. – Возле двери она остановилась. – Некоторые ребята приезжают в отель каждый сезон. Может быть, я представлю тебя одному или двум мальчикам, поскольку теперь ты уже больше не можешь бегать за Филипом. После работы переоденься во что-нибудь покрасивее и приходи в лобби, – добавила она, выговорив эти слова так, как кидают кость собаке. Потом она вышла, захлопнув за собой дверь. Она захлопнулась со звуком, который для меня больше был похож на звук закрываемой двери тюремной камеры.

Потом, оглядев свою скучную и мрачную комнату с ее блеклыми стенами и изношенной мебелью, я почувствовала себя опустошенной и одинокой. Я подумала, что с таким же успехом могла бы быть подвергнута одиночному заключению.

Я сложила руки на коленях и опустила голову. Разговор с Клэр Сю о семье заставил меня размышлять о Джимми. Передан ли он уже в приемную семью? Понравились ли ему его новые родители и где он вынужден жить? Есть ли у него новая сестра? Может быть, они добрее, чем Катлеры, люди, которые поняли, как ужасно все это было для него. Беспокоится ли он обо мне, думает ли обо мне? Я знала, что должен думать, и мое сердце ныло от боли, которую и он, наверняка, испытывал.

По крайней мере, Ферн была еще слишком мала и могла быстрее приспособиться. Я ничем не могла ей помочь, но верила, что она ужасно скучает по нас. Мои глаза наполнились слезами при одной только мысли о том, как она просыпается в незнакомой новой комнате и зовет меня, а затем плачет, когда совершенно незнакомый человек наклоняется, чтобы поднять ее. Как напугана она может быть.

Теперь я поняла, почему мы всегда так стремительно уезжали посреди ночи и почему мы переезжали так часто. Папа, должно быть, бывал напуган или думал, что он или мама были опознаны. Теперь я понимала, почему мы уехали далеко на Юг и не могли вернуться к семьям мамы и папы. Все это время мы были беглецами, но никто не знал этого. Но почему они взяли меня? Я не могла успокоиться, не узнав всего.

И тут меня осенила идея. Я открыла верхний ящик моего ночного столика, нашла там несколько листков почтовой бумаги отеля и начала писать письмо, которое, я надеялась, дойдет до назначения.

«Дорогой папа!

Как ты уже знаешь, меня вернули в мой законный дом и настоящую семью, к Катлерам. Я не знаю, что стало с Ферн и Джимми, но полиция сказала мне, что они должны быть переданы в приемные семьи, скорее всего, в две разные семьи. Так что теперь мы все разделены, все в одиночестве.

Когда полиция явилась за мной и обвинила тебя в похищении, мое сердце разбилось, потому что ты ничего не сделал, чтобы защитить себя, и все, что ты мог сказать в полицейском участке, это что ты очень сожалеешь. Да, но сожалеть недостаточно, чтобы превозмочь боль и страдания, которые ты причинил.

Я не понимаю, почему ты и мама забрали меня от Катлеров. Это ведь не потому, что мама не могла иметь детей. Она имела Ферн. Что заставило вас сделать это?

Я понимаю, что кажется уже не таким важным теперь знать причину, потому что это уже сделано и теперь все кончено, но я не могу жить с этой тайной и болью, болью, которую, я уверена, испытывает и Джимми, где бы он не находился. Не будешь ли ты столь любезен, чтобы попытаться объяснить, зачем ты и мама сделали это?

Мы имеем право знать. Сохранение этого секрета не может больше иметь никакого значения, поскольку ты уже заключен в тюрьму, а мама умерла.

Но это имеет значение для нас! Пожалуйста, ответь.

Дон».

Я аккуратно сложила письмо и вложила его конверт Катлер'з Коув. Затем я пошла к единственному человеку, который, я надеялась, будет в состоянии доставить это письмо по назначению – моему настоящему отцу.

Я постучала в дверь кабинета отца и открыла ее, услышав разрешение войти. Он сидел за своим столом, перед ним лежала груда бумаг и скоросшивателей. Я в нерешительности встала в дверях.

– Да? – То, как он произнес это, на мгновение вызвало у меня мысль о том, что он забыл, кто я.

– Я хотела поговорить с вами, пожалуйста.

– О, в настоящий момент у меня слишком мало времени, как видишь, я завален своей бумажной работой. Бабушка Катлер выходит из себя, когда что-то не делается своевременно.