Рассвет - [21]

— О чем ты говоришь? — спросила Лилит, почти не вдумываясь в смысл услышанного. Она устала от долгой ходьбы, чтобы размышлять о том, что он сказал ей. Его слова кружились у нее в голове. Какая-то чушь, полная бессмыслица. Господи Боже — не удивительно, что с такими настроениями они даже не пытаются вернуться домой, если их дом вообще еще существует. Наверняка с тех пор, как оанкали покинули свою родную планету, они изменились до неузнаваемости — если уж, по словам Йядайи, уже следующее поколение будет отличаться от своих родителей.

— Лилит? — позвал он.

Она подняла голову и посмотрела на него.

— Здесь, — он указал на щупальца, растущие у него прямо посреди лба, — находятся мои жала. Если ты хочешь умереть, тебе достаточно только прикоснуться к ним. Ты умрешь очень быстро и безболезненно.

Она быстро сглотнула.

— Ты сказала, что предпочитаешь умереть, — объяснил он.

Он предлагал ей услугу. А совсем не грозил.

— Зачем ты это делаешь? — шепотом спросила она.

Он не ответил.

Она вгляделась в щупальца, растущие у него посреди лба. Потом подняла руку и протянула ее к его голове, так, словно бы рука действовала помимо ее воли, самопроизвольно. И не будет больше никаких Пробуждений. Никаких допросов. Никаких невозможных ответов. Ничего.

Ничего.

Он замер, превратившись в неподвижную статую. Все в нем застыло, даже его щупальца. Ее рука затрепетала — так велико было ее желание броситься навстречу гладким, смертоносным щупальцам. Ее ладонь даже подалась немного вперед, едва не коснувшись кончика острия одной из неподвижных змей.

Облившись холодным потом, она отдернула руку назад и стиснула ее в кулак.

— Господи, — прошептала она. — Почему у меня никогда не хватает смелости? Ну почему?

Несколько мгновений он продолжал сидеть абсолютно неподвижно, до тех пор, пока она не поднялась на ноги.

— Я хочу, чтобы ты познакомилась с моими подругами и с одним из моих детей, — сказал ей он. — Потом ты поешь и отдохнешь, Лилит.

Она всмотрелась в его лицо, страстно желая увидеть в нем человеческое выражение.

— И ты действительно мог бы ужалить меня? — спросила она.

— Да, — ответил он.

— Почему?

— Потому что ты этого хотела.

2. СЕМЬЯ

1

Спать.

Встреча с тремя сородичами Йядайи прошла для нее как во сне, и едва добравшись до кровати, Лилит мгновенно провалилась в сон. Спать. Потом наступило пробуждение — полное смущения и расстройства.

Потом она поела и постаралась все забыть.

Еда была выше всяких похвал — полузабытые вкусовые ощущения помогли избавиться от последних следов воспоминаний о недавнем — тут были и бананы, и тарелка с нарезанными дольками ананасами, и цельные фиги, и очищенные орехи нескольких сортов, хлеб и мед, и тушеные овощи с кукурузой, и перец, и помидоры, и лук, и грибы, и разные травы, и всякие приправы.

Где все это было раньше, спрашивала себя Лилит. Почему они не могли дать ей хотя бы малую толику из этих яств, вместо того чтобы держать ее постоянно на одном и том же безвкусном питании, от которого хотелось лезть на стену? Может быть ее кормили так специально — пеклись о ее здоровье? Так сказал ей Йядайя, но действительно ли это так или это тоже было частью тренировки? Или ее так кормили для того, чтобы добиться от ее тела каких-то желаемых результатов, необходимым для этого их чертового обмена генным фондом?

Когда, наконец насытившись, отведав всего понемногу, она смогла оторваться от еды, то подняла голову и взглянула на четырех оанкали, сидящих перед ней в этой пустой, как и другие, небольшой комнате, где она находилась. Там были и сам Йядайя и его жена Теджиин — Каалджадахятейдин лел Кахгуяхт ай Динсо. Был там и оолой Йядайи Кахгуяхт — Ахтрекахгуяхткаал лел Джадахатейдин ай Динсо. Кроме того был там и маленький ребенок-оолой Никани — Каалникандж оо Джадахатейдинкахгуяхт ай Динсо.

Все четверо сидели перед ней на отдельном небольшом возвышении и ели земную пищу из маленьких тарелок, с таким невозмутимым видом, словно всю жизнь только и знали, что одну человеческую еду.

Еда стояла на центральном круглом возвышении, и время от времени оанкали брали оттуда в свои тарелки новые кушанья и передавали их друг другу. По существующим среди них, по-видимому, правилам хорошего тона, каждый, поднявшись наполнить себе тарелку, обязательно делал то же самое для кого-то другого. Присмотревшись, она сделала то же самое — наполнила горячими тушеными овощами тарелку и предложила ее Йядайе, вспомнив о том, что тот ел очень давно, всего лишь половинку апельсина, которую она предложила ему едва ли не в самом начале их знакомства.

— Пока мы сидели вместе в моей камере, ты ел что-нибудь? — спросила она Йядайю.

— Я поел перед тем как идти к тебе. И пока я сидел у тебя, я сжигал очень мало энергии, так что пищи мне не было нужно.

— И сколько же всего времени мы были вместе?

— Шесть дней, по вашему измерению времени.

Она уселась на край своего стула-возвышения и уставилась на него.

— Неужели так долго?

— Шесть дней, — повторил он.

— Твое тело уже перешло на новый ритм, отличный от привычного вам двадцатичетырехчасового, — объявил оолой Кахгуяхт. — То же самое происходило и с другими людьми. Ваш период бодрствования немного увеличился, и вы теряли счет времени.