Рассуждения о методе. Начала философии. Страсти души (сборник) - [7]

. Для такого начала я не имел, однако ж, намерения изучать все эти отдельные науки, которые причисляются к математике, так как, несмотря на разнообразие предметов, обнимаемых математическими исследованиями, математика занимается одними отношениями и пропорциями, существующими в предметах. Поэтому я и нашел нужным рассматривать одни пропорции вообще, предполагая притом существование математических отношений только там, где удобно их изучать, но вместе с тем отнюдь не ограничивая приложения пропорций одним родом предметов, чтобы не лишать себя возможности прилагать математические основания и ко всем тем вопросам, в которых это только доступно. Потом, обратив внимание на то, что для познания математических отношений мне придется или рассматривать каждое из отношений в отдельности, хотя бы для одного удержания в памяти, или придется рассматривать по нескольку отношений вместе, то нашел самым удобным в первом случае представлять их линиями, не находя ничего проще и ничего доступнее этого для понимания и воображения; для изучения же и удержания в памяти нескольких математических отношений вместе я избрал численные выражения, по возможности самые краткие. Таким образом, я надеялся взять лучшее из метода как геометрического, так и алгебраического, пополняя один метод другим.

Действительно, результатом найденных мною немногих правил была, смею сказать, такая легкость в разрешении всех вопросов геометрии и алгебры, что в два или три месяца занятия этими науками, при постоянном восхождении от простейшего и общего к сложному и частному и при обращении каждой найденной истины в основание для дальнейших разысканий, я не только разрешил задачи, казавшиеся мне прежде очень трудными, но даже подумал, наконец, что могу определить и в неизвестных мне теоремах, каким путем и до какой степени их возможно решить. Читатель не сочтет меня тщеславным по поводу этого заявления, если обратит внимание на то, что в каждом вопросе может быть одна только истина и что тот, кто нашел эту истину, знает настолько по вопросу, насколько вообще можно о нем знать. Так, например, ребенок, знающий арифметику и сделавший правильно сложение, может быть уверен, что нашел относительно полученной им суммы все доступное уму человеческому, потому что арифметический метод, научающий истинному порядку в исчислении всех условий задачи, придает правилам арифметики совершенную законченность.

Найденный мною метод более всего меня удовлетворял в том отношении, что я всякий вопрос мог обнимать своим разумом, если несовершенно, то, по крайней мере, насколько это для меня доступно. Кроме того, я замечал, следуя своему методу, что мой ум постепенно привыкал к более точному и ясному пониманию предметов, а так как я не присваивал свой метод исключительно какому-нибудь одному роду вопросов, то мог еще надеяться на приложение его, не менее полезное, в других науках кроме алгебры[14].

Не должно, однако ж, выводить из последнего заключения, чтобы я имел в виду тотчас же прилагать мой метод ко всем научным сведениям, какие только могли мне встретиться, так как подобная поспешность была бы противна порядку, требуемому самим моим методом. Я признал только необходимым начать с отыскания верных принципов в философии, а в этой последней науке я не находил еще верных оснований. Сверх того, принимая во внимание, что отыскание принципов философии есть самое важное дело, при исполнении которого надобно особенно опасаться поспешности в суждениях и предрассудков, я пришел к убеждению, что отыскание принципов философии могло быть мною предпринято не прежде, как по достижении возраста более зрелого, чем тогдашний мой двадцатитрехлетний. Требовалось много времени на приготовление самого себя: как для искоренения из своего ума ложных мнений, прежде в него закравшихся, так и для собрания массы наблюдений (будущего материала моих рассуждений), так, наконец, и для упражнения себя в найденном методе, необходимого в видах приобретения известного умственного навыка.

Часть III Некоторые правила морали, извлеченные из этого метода

Надобно согласиться с тем, что, начиная перестройку дома, в котором живешь, не довольно того, чтобы разрушить старое здание, собрать материалы для постройки и строителей, или самому упражняться в строительном искусстве, или составить даже план постройки, но необходимо еще позаботиться и о временном помещении, в котором можно было бы с удобством прожить до окончания работ. Точно так, избегая нерешимости в своих поступках в течение всего того времени, пока разум не позволит мне быть решительным в своих суждениях, и желая также пользоваться возможным счастьем во все время моих трудов, я составил для себя временные правила нравственности в трех или четырех законах, которые охотно сообщу читателям.

Первым моим нравственным законом я обязывал себя следовать законам и обычаям родной страны, а также той религии, которой милосердием Божиим я был научен с малолетства. Во всем прочем решился следовать мнениям самым умеренным, т. е. наиболее удаленным от всех крайностей и наиболее распространенным между разумнейшими людьми, с которыми мне придется жить. Понятно, что для меня, признавшего уже за ничто собственные свои мнения, как подлежащие генеральному пересмотру, ничего лучшего нельзя было выдумать, как следовать мнениям разумнейших людей. Принимая во внимание, что и между персами или китайцами, может быть, имеются столь же разумные люди, как и у нас, мне показалось полезнейшим руководиться мнениями только тех разумных людей, с которыми мне придется жить. При этом, чтобы узнать настоящие мнения окружающих меня, я решился более обращать внимание на то, что эти люди делают, чем на то, что они говорят. Подобный способ мною был принят не потому только, что, вследствие развращения наших нравов, мало находится охотников высказывать откровенно свои убеждения, но еще и потому, что многие сами не знают своих убеждений, так как мышление, которое производит в нас убеждение в чем-либо, отлично от того мышления, которое указывает нам на существование в нас известного убеждения, и оба мышления часто не бывают вместе.