Расстройство сна [сборник] - [39]

Кошмары прекратились. И исчезли все мысли о Родерике.

Все кончено, — размышляла она однажды ночью, когда член Фадда таранил ее горло, и его яйца лежали у нее на глазах, как солнцезащитные очки. — Родерик исчез из моего сознания и из моей жизни — навсегда.

Клэр провела последний день в одиночестве; Фадд уехал на день раньше, один «клиент» заинтересовался его «продуктом». Она валялась на пляже весь день и мастурбировала всю ночь, обнаружив, что даже 24-часовой промежуток без твердого члена любовничка и его шаров, полных горячей спермы — был невыносим. На следующий день она вылетела обратно в таком возбужденном состоянии, что еле сдерживала себя, чтоб не залезть рукой под юбку. Когда самолет приземлился, и Клэр добралась до своей машины, она, наконец, смогла это сделать. С сумками в руках и с сексуальным страданием она бросилась в квартиру.

— Фадд! Годзилла! Я дома! — воскликнула она. — Готов к замене масла?

Тишина.

Он должен быть здесь, — подумала она. — Автомобиль же здесь.

— Твои Сдобные Булочки вернулись домой, — она направилась в спальню.

Держу пари, он ждёт меня в постели. Ждёт со своим большим, твердым членом…

Но, теперь, большим и твердым он не был. Клэр уставилась на него, а потом вскрикнула. Фадд лежал голый на кровати — очевидно, мертвый настолько, насколько это вообще возможно, — и его лицо было темно-багровым и странно распухшим. Затем из угла появилась фигура в кожаной кепке и кожаных перчатках.

Даллас. Слуга.

— Парашютная стропа лучше всего. От рояльной струны порой бывает грязновато, хоть она слишком вошла в поговорку. А нейлон не надежен. Я использовал его на той шлюхе, что была у Родерика до тебя, и проклятая тварь оцарапала мне лицо. Это было ужасно.

Клэр смотрела на глубокую борозду, врезавшуюся в шею ее любовника. Лицо Фадда раздулось и стало похожим на уродливый шар.

— Ты должна была слушать свой автоответчик, — сказал Даллас. — Старушка, мягко говоря, от всего не в восторге.

Шлюха, что была у Родерика до тебя… — вот все, о чем Клэр могла сейчас думать. — Я заняла её место…

Он шагнул к ней, и Клэр закричала снова.

Но это была не удавка. Это был платок, пропитанный хлороформом.

* * *

Очнулась Клэр в комнате Родерика. Она узнала ее мгновенно. Несмотря на то, что мысли в ее голове кружились как осенние листья на ветру.

— Ох, дамочка, — его мать, жеманная и нарумяненная, сидела прямо в красивом плетеном кресле напротив нее. — Ты ведь должна была заботиться о моем мальчике.

У Клэр отвисла челюсть.

— Мы… мы расстались, — она с трудом ворочала языком.

— Расстались? Да ты бросила его, тупая, эгоистичная дырка! Мой Родерик — просто подарок для дамочек на вроде тебя! Знаешь, не ты первая кто поступает с моим сыном подобным образом, и Даллас всегда был достаточно любезен, чтобы, в конце концов, дать им всем то, чего они заслуживали. Но ты? Бог знает почему, но у меня просто не хватило духу. Родерик так сильно тебя любит…

Клэр задрожала. Даллас сердито посмотрел на нее. Затем пожилая дама, чопорная в своем старомодном платье, продолжила:

— Ты должна была слушать свой автоответчик, дамочка.

— Я… я была в отпуске.

— Знаю. Резвилась с этим отвратительным наркодилером. К сожалению, мы с Далласом тоже отсутствовали. Но если бы ты слушала автоответчик, ничего бы этого не случилось.

— Этого — чего? — прохрипела Клэр.

— Бедный Родерик. Он милый мальчик, да, возможно, немного эксцентричный в некоторых способах доказать свою любовь. Даллас нашел его там… во дворе.

Разум Клэр начал медленно погружаться во тьму. Кошмары вернулись.

Родерик застрелился. Принял яд. Повесился…

— Он… мертв? — рискнула она.

— Нет, — старуха улыбнулась какой-то странной улыбкой. — Слава Богу, нет.

Хмурый слуга вставил кассету в магнитофон стоящий на серванте и вышел в соседнюю комнату.

— Привет, это Клэр! Сейчас меня нет дома, поэтому оставьте сообщение… БИИИИИП!

Потом голос Родерика:

— Клэр! Любовь моя! Ну почему ты мне не веришь? Хочешь, я докажу тебе? Докажу, как сильно я тебя люблю! Я докажу это! Я докажу, что сделаю для тебя все, что угодно… Слушай!

Пауза. Хруст. Короткий вопль.

— Это, — прокомментировала старуха, — мой сын отрезал себе мизинец ножницами по металлу.

Клэр ахнула.

Кассета продолжала крутиться. Родерик всхлипывал.

— Вот!!! Вот мое доказательство! И каждый день, что прожит без тебя, я буду отрезать себе по части тела.

Клэр вспомнила уроки математики и побледнела. Ее не было больше трех недель.

Даллас вернулся с каким-то свертком в руках, положил его на кровать, развернул и отступил в сторону.

У Клэр спёрло дыхание. Мир вокруг застыл. Потом ее согнуло пополам, и она вырвала прямо на дорогой персидский ковер.

— Клэр! Ты здесь! Я знал, что ты ко мне вернешься! — бледное лицо Родерика светилось от счастья. — Десять пальцев на руках, десять на ногах, — oн гордо ухмыльнулся. — Потом пришлось использовать жгуты и ножовку. С ногами и левой рукой все было просто. Но вот правая… Спорю, ты ни за что не догадаешься, как я это сделал!

Ее вырвало снова.

— Я заполз на поленницу, затянул жгут зубами и сунул ее в тот дровокол во дворе. Ты бы видела! Как по маслу!

Клэр знала, что до конца своих дней не забудет то, что сейчас видит. Родерик на кровати. Без рук, без ног.