Расстрелять в ноябре - [38]
— Не отдам, — упирался следователь.
— Пойми, что это одна из немногих реальных возможностей освободить Иванова. Что тянешь резину, все равно ведь прикажут отдать.
— Погодите, какого Иванова?
— Нашего сотрудника.
— Дайте бумаги. У меня земляк, тоже Иванов, сидит в Чечне в плену. Ну-ка, ну-ка… Точно, он!
С Николаем мы жили на соседних улицах, учились в одной школе. Так что жизненные перипетии всегда богаче и неожиданнее любого вымысла. Конечно, отдал бы он Мусу и без этого, но здесь уже не то что препятствовать, а помогать стал в оформлении необходимых бумаг.
— Николай, ну что твои в полиции молчат? Почему нет вестей? — с надеждой глядели ребята.
— Мужики, если нет вестей, это не значит, что ничего не делается. Что-то наверняка крутится, просто мы не знаем об этом. Нам остается только ждать.
Известий дождались в последний день августа, днем. Нам открыли дверь: выходи. Хотели надеть повязки, опять отмашка: не надо. Сердце, притуплённое бесконечным ожиданием, вновь встрепенулось: куда и почему без повязок?
Разрешили подняться только на ступеньки блиндажа. Солнце, которого мы не видели два с половиной месяца, пробилось сквозь листву и уставилось на нас — даже не бледных, а каких-то желтых, — что еще за чудища, почему я не замечало их раньше на земле?
Но сильнее солнца нас удивило появление у землянки Непримиримого. То, что он продал нас в другой отряд, об этом догадались давно, но поди ж ты, сидит на корточках над траншеей хозяином, усмехается нашему виду. Рядом с ним, ковыряясь ножом в зубах, примостился «поплывший» наркоша.
— Живы еще? Полковник, а туфли твои я сносил.
Пожимаю плечами: что туфли, когда не знаем, зачем появился и почему разрешили подняться на свет без повязок. Ему туфли, мне — тапочки. Белые. Так легли карты…
— Домой хотите?
А он сам в подземную тюрьму хочет? Два вопроса, ответ на которые и спрашивать не нужно.
— Короче, надо написать, что вы живы и доверяете мне заняться вашей судьбой. Через неделю будете дома.
Верить? Слишком боязно. Слишком конкретная дата.
Кошусь на ребят. Они обрадовались появлению старого знакомого откровенно, у меня же — тревога. Симпатии у нас с Непримиримым друг к другу никакой, но выхода нет, пишу: «Доверяю…»
— Все, по местам. Ждите.
Загоняют обратно в землянку. Лампа горит, но после света ничего не видим. На ошупь усаживаемся на нары, переосмысливаем новость. Обсасываем ее, вспоминаем, с какой интонацией произносилось то или иное слово. А всего-то произнеслась одна фраза:
— Через неделю будете дома.
Уверовали. Готовы верить в это, только в это и ни во что больше. Даже календарик на сентябрь не рисуем — зачем, если к седьмому числу окажемся дома. Как раз день рождения моего старшего брата. Успею поздравить и помочь родителям выкопать картошку.
Глава 15
Облом. Ни через неделю, ни через две, ни дальше свобода даже и не заглянула в наше подземелье.
И начало осени ничем особо не выделилось. Лишь поблизости от землянки кто-то сгребал в траншее опавшие листья. Коричневый листок словно декоративная рыбка крутился на паутинке перед нашей дверью. Потом, когда на кусты у входа набросили масксеть и на ее зеленые разводы стали падать желтые дубовые вырезы, поняли: что-то не получается и у Непримиримого.
Сам он больше не появлялся, давно исчез и Боксер. Кроме Хозяина и Че Гевары к нашему вольеру допустили молодежь — Младшего Брата, Крепыша, Чику, Литератора. Последний запомнился не только прекрасным знанием поэзии Пушкина и Лермонтова, собственными неплохими стихами, но и фразой:
— Россия испокон веков имела хороших писателей и плохих политиков. И писатели создавали замечательные книги как раз о бездарных правителях.
А нам что те, что другие — не кормили и не грели. Мы элементарно замерзали. Даже щепоть соли, поначалу растекавшаяся от сырости, больше не расползалась маслянистым пятном. Сохраняя остатки тепла, стали занавешивать одеялом дверь и днем. Темнее, но другого выхода не видели.
— Чего закрываетесь? — слово в слово, как перед этим у комариной ямы, поинтересовалась охрана.
Наш ответ оказался более оригинальным:
— Стынем.
— Водку будете? — вдруг предложил Хозяин первейший способ обогрева.
Еще не выпивали, а дыхание перехватило.
— Приходил в гости парень, принес две баночки «Асланова». А мы в отряде на Коране поклялись не пить, не колоться наркотой и не курить ее. — Правда, тут же поторопился уточнить: — Не на всю жизнь, конечно, а пока до конца войны.
Соврал Хозяин насчет парня — через несколько дней охранники сами и рассказали, что банки нашли в загашнике у одного из боевиков. За что и получил свои первые сорок палок.
— А как их бьют? — неосторожно поинтересовался у Че Гевары.
— Хочешь попробовать? Обеспечим. Туда-сюда, движение.
— Нет-нет, я готов запомнить на словах.
Сошлись на последнем варианте. Узнаю, что за первую провинность человек получает сорок палок, за вторую — восемьдесят, попался в третий раз — сто двадцать. Палка выбирается в толщину мизинца того человека, который бьет. Его самого определяет пострадавший. Дружеское участие здесь не проходит: если замечается, что исполнитель щадит потерпевшего и не особо рьяно выполняет обязанности, его вправе самого положить на скамью под удары. Бить дозволяется от шеи до подколенок, на теле возможен один слой одежды.
Лето 1943 года. В районе Курской дуги по приказу Ставки строится стратегически важный участок железной дороги. Чтобы уничтожить объект, немцы забрасывают в наш тыл группу диверсантов. Одного из них, немку по имени Эльза, бойцам СМЕРШ лейтенанта Сергея Соболя удается взять живой. Но допросы ничего не дают. Чтобы выявить агентов и предателей, задействованных в подрыве железной дороги, оперативники придумывают хитроумный план. Соболь устраивает Эльзе побег. Так появляется шанс, что она выведет смершевцев на своих сообщников.
..Они обрекались на смерть лишь потому, что прикоснулись к тайным сделкам чеченских боевиков и кремлевских чиновников. Их с одинаковой злобой уничтожали и свои, и чужие. Спецназ погибал в чеченских предгорьях, а в это время Генштаб разрабатывал операцию по окончательному разгрому бандформирований. Только раньше на Кавказ прилетел секретарь Совета безопасности России генерал А.И. Лебедь — останавливать войну. И новейшая история России в августе 1996 года пошла по иному руслу...
В очередной сборник приключенческих остросюжетных произведений вошли повести о гражданской и Великой Отечественной воинах, о трагических событиях в Афганистане, о героике прошлого. Книга рассчитана на массового читателя.
Сборник прозы "Я дрался в Новороссии!" издан в апреле 2015 года по инициативе Союза писателей Луганской Народной Республики, Союза писателей России, сайта современной военной литературы okopka.ru и издательства "Яуза" (Москва).
В Аргунском ущелье погибает взвод российских морпехов. Со всех сторон его обложили банды Хаттаба. Помощи ждать неоткуда: единственная дорога через перевал контролируется боевиками. Вся надежда на авиацию, но подходящей площадки для посадки Ми-8 поблизости нет, а видимость – практически нулевая. И все же вертолетчик Громак вместе с ведомым, не раздумывая, поднимают в небо свои «вертушки», чтобы там, в ущелье, под пулями моджахедов, совершить невозможное…
Сборник составляют созданные в последние годы повести о современной армии, о солдатах и офицерах 70—80-х годов, несущих службу в различных родах войск: матросах со сторожевого катера и современном пехотинце, разведчиках-десантниках и бойцах, в трудных условиях выполняющих свой интернациональный долг в Афганистане. Вместе с тем произведения эти едины в главном, в своем идейно-художественном пафосе: служба защитников Родины в наши дни является закономерным и органичным продолжением героических традиций нашей армии.В повестях прослеживается нравственное становление личности, идейное, гражданское возмужание юноши-солдата, а также показано, как в решающих обстоятельствах проверяются служебные и человеческие качества офицера.
Название романа отражает перемену в направлении развития земной цивилизации в связи с созданием нового доминантного эгрегора. События, уже описанные в романе, являются реально произошедшими. Частично они носят вариантный характер. Те события, которые ждут описания — полностью вариантны. Не вымышлены, а именно вариантны. Поэтому даже их нельзя причислить к жанру фантастики Чистую фантастику я не пишу. В первой книге почти вся вторая часть является попытками философских размышлений.
В Сан-Франциско один за другим погибают два известных бизнесмена. В обоих случаях почерк убийцы одинаков: жертвы усыплены снотворным и задушены голыми руками. У обоих на кистях рук оставлена надпись по-латыни: «Опоздание недопустимо». Подключившийся к расследованию детектив из России Олег Потемкин устанавливает, что погибшие любили живопись и в разное время заказывали свои портреты у одного и того же художника. Не здесь ли кроется разгадка преступления? Или все дело в латинской надписи, на поверку оказавшейся девизом элитной воинской части, воевавшей в Ираке? У ее ветеранов особый взгляд на искусство и… очень сильные руки.
Хозяева художественного салона Ирина и Рубен Левицкие больше ценят не сами картины, а доход от их реализации. И не церемонятся в способах обогащения. Легко могут подставить коллег, продав им подделку, за взятку организовать обыск у конкурентов или «заказать» особо несговорчивых. Доказать причастность Левицких к покушению на известного коллекционера поручено следователю Платову. Но это не просто даже при наличии улик. На стороне обвиняемых такая серьезная сила, бороться с которой может или ненормальный, или слишком уверенный в себе человек.
Рассказ Охота на Тигра погружает в окопы Великой Отечественной Войны давая почувствовать всю тяжесть быта и накал сражения отряда бронебойщиков. Популярность книг и фильмов о войне доказал факт успеха "«28 Панфиловцев» и то что книги о мужестве предков были и будут интересны читателям всех возрастов. Книга посвящена Павлу Ивановичу Шпетному – подбившему из противотанкового ружья 6 танков.
В книгу Леонида Влодавца — широко известного автора детективного жанра вошли два остросюжетных криминально-психологических романа. В первом романе рассказывается о невероятных событиях, произошедших с главным героем Лехой Коровиным, попадающим в непредсказуемые ситуации. Череда преступлений, вольно или невольно связанных с героем второго романа, необычная динамика происходящего — все это заставит читателей дочитать эту книгу до конца.
Этот рассказ автором выстрадан. Каждый абзац в нем соткан из острых переживаний, из непреходящей боли и опаленных войной мироощущений… Снайпер Саша Куценко выжил в Чечне, но сердце его зачерствело и наполнилось неутолимой жаждой жестоко разбираться с обидчиками. Он привозит в родной город трофейную снайперскую винтовку и с ее помощью вершит свой страшный суд. Кто прав, кто виноват — определяет лишь его истерзанная войной душа.
Майор спецназа Андрей Москвитин — диверсант-одиночка. Его всегда посылают на самые секретные и ответственные операции. Вот и на этот раз ему предстоит серьезное дело. В Чечне, в ущелье Хатулам, ожидается сход бандитских главарей. Москвитин должен ликвидировать их всех скопом. Но его непосредственный начальник, генерал спецслужбы, оказался предателем. Он в сговоре с бандитами и послал майора не на задание, а на гибель. Ведь Москвитин располагает компроматом на генерала, который не должен попасть наверх. Но майора не так-то легко уничтожить…
В самом узком месте Катаванского ущелья стоит блокпост. Два взвода спецназа внутренних войск преграждают путь караванам оружия, идущим из Грузии в Россию. Заграждение надежное — в капонирах два БМП, прорыты защитные траншеи, есть минометный расчет. Сколько ни пытались наемники прорваться с боем — так и не смогли. Вот только командиры обоих взводов оказались разные. Настолько, что стали врагами. А как иначе? Капитан Бекетов готов до последней капли крови защищать ущелье, чтобы не просочился ни один наемник. А старлей Жаров на этой беспощадной войне преследует совсем другие цели.
Победить врага в открытом бою — боевая заслуга. Победить врага еще до начала боя — доблесть воина. Подполковник Александр Ступников и капитан Сергей Каргатов — офицеры ФСБ. Они воюют еще до боя. Есть сведения, что особой чеченской бандгруппировкой руководит некий сильно засекреченный Шейх. Он готовит масштабный теракт с применением радиоактивных веществ. Выявить и обезвредить Шейха и его боевиков значит спасти жизнь многим. Вот и «роют» оперативники, вербуют агентов, спокойно общаются с явными пособниками бандитов, выдающими себя за мирных жителей.