«...Расстрелять!» - [4]
Через двое суток ему стало казаться, что он давно уже живет в вагоне, что он родился здесь, среди плача детского, мято лежащих тел, бесконечных закусываний, чая и торчащих в проходе ног. Он отдался безразличию и теперь почти всё время сидел у окна смотрящим вперёд. А навстречу ему неслась Россия… Россия… огромная страна…
Капитану предстояла пересадка. Не будем её описывать, а то всё увеличится втрое. Скажем только громко: «Хорошо!». Хорошо, что люди пьют. А может, и не люди, а отдельные граждане, но всё равно — хорошо. Сколько бы дел не было сделано, вот так, с лёту, в один присест, если б они не пили; и наш капитан никогда бы не попал вовремя с оцинкованным Ивановым с вокзала на вокзал. Пускай они пьют. А если б они не пили, то стоило бы, наверное, для пользы дела, её им привить — привычку пить. Наверное, стоило бы…
А вот и станция Малые Махаловки, похожая на тысячи наших пустынных беленьких станций. Не прошло и пяти суток.
Поезд встречали двое — тётка и бородач. Капитан каким-то внутренним чутьём почувствовал тётку Марию и конец своего путешествия и наполнился, в который раз за дорогу, счастьем, подпрыгивающим ликованием.
— Вот! — через каких-нибудь пять минут воскликнул капитан и, израсходовав на улыбку весь имеемый сахар, указал на гроб: — Сам!
Он чуть не добавил: «Красивый сам собой», но вовремя спохватился. Ему опять стало хорошо. Это «хорошо» накатывало на него волнами, и сейчас он был просто рад за себя, за Иванова, за окружающую среду, опять за себя, за тётку Марию, как будто привёз ей не гроб, а кусок золота. И вообще, чем дальше от флота, тем больше он испытывал за него гордость; гордость за нашу боеготовность, ощущал прочные узы родства…
— Что ещё… документы, фотографии — вот!
— Слышь, милок, — неуверенно засомневалась тётка Авария, — а вроде… это и не Мишка вовсе… Иванов-то… я его маленьким помню, после не видала… позабыла уже, а волосики у него вроде чёрные были, да и курносый он, а этот какой-то… лысый, что ли?
Дитя флота мгновенно приехало на землю. Капитана прошиб крупный пот, всё вокруг промокло и стало гнусным.
— Да ты что, мать! — земля уверенно поехала из-под ног. — КАК НЕ ТОТ?!
— МАТЬ!!! — заорал он, вложив в этот крик все свои раны, отчаянье, цинк, бригадира, дорогу, чёрт-те что. — Мать! Это ж… не мальчик кудрявый, это ж… мужчина, и потом он… эта… под водой, подводник он, мать, подводник, а там не то что на себя, на лошадь не будешь похож!
— Ну тогда ладно… конечно… чего уж там… это я так, — быстро согласилась, испугавшись его, тётка Мария и виновато уставилась под ноги. Бородатый с ходу понял, в чём затор.
— Вылитый Мишка, — он тоже испугался, что поминок не будет и этот сейчас подхватит гроб и поминай как звали, — вылитый. Я его, мерзавца, вот с такого возраста, — (он отмерил сантиметров двадцать), — знаю. Вылитый.
— Ну вот! — вырвалось у капитана. К нему сразу вернулась ушедшая было куча здоровья. — Да-а-а, ну ты, мать, даёшь! Мишку не узнать, а? Да-а-а! — теперь ему опять стало хорошо, даже как-то молодцевато стало, раскудрись оно провались!
— Ну ладно, граждане, — махнул рукой куда-то в сторону капитан, — вам — туда, а мне — обратно. Извините, если что…
— Ну нет, милый, ты чего эта? — бородач встал рядом. — Привез и давай мотаем? Вам, значить, туда, а нам отсюда, так, что ли? А поминки? А народ? Не пустим! — он вдруг взял капитана под локоток. Рука у деда была деревянная, и капитан понял — точно, не пустят.
— Так… флот же тоже ждёт… боевые корабли-и-и, — замямлил он.
— Подождёт, не обломится, — обрубил бородач, — народ тебя ждёт. А мы тебе справку заделаем… печать… вроде ты у нас приболел, что ли, — борода так захохотал, что какая-то впереди крадущаяся тётка с кошёлкой присела, дёрнула головой, заверещала: «Милиция!» — и мотанула куда-то совсем.
Действительно, всё было готово. С Ивановым разделались в момент. Никто так и не вспомнил, был ли он чёрным или, может, сразу лысым. Праздничный стол раздался в осеннем великолепии. Это был какой-то ведёрный край: в середине стола стояла такая ужасная бутыль самогона, такой величины и прозрачности, что сквозь неё была полностью видна высоко поднятая табуретка.
За столом сидели старики и старушки, празднично убранные. На стариках так горели ордена и медали, что стояло сплошное сияние. У одного векового деда, с серебряной в пояс бородой, кроме всего прочего было ещё четыре Георгиевских креста.
Через двадцать минут за столом все были свои. Старики с интересом рассматривали Мишкины медали за десять и пятнадцать лет безупречной службы. Они передавали их друг другу, и каждый обязательно переворачивал и читал вслух.
— Да-а-а. Нам такие не давали. Они теперь вон какие. Молодца, Мишка, молодца, не посрамил, да-а-а…
Вскоре капитан решил, что ему нужно что-то сказать, а то через пару минут, он так прикинул, сказать он уже ничего не сможет, через пару минут он уже сможет только закивать это дело. Он встал и сначала бессвязно, а потом всё лучше и лучше начал говорить про флот, про море, про Мишку, которого совсем не знал, и чем больше он говорил, тем больше ему казалось, что он говорит не про Мишку, а про себя, про свою жизнь, про службу, про флотское братство, которое, гори оно ясным пламенем, всё равно не сгорит, про Родину, про тех, кто её сейчас защищает и, в случае чего, не пожалеет жизни, про священные рубежи…
Книга Александра Покровского «…Расстрелять!» имела огромный читательский успех. Все крупные периодические издания от «Московских новостей» до «Нового мира» откликнулись на нее приветственными рецензиями. По мнению ведущих критиков, Александр Покровский – один из самых одаренных российских прозаиков.Новые тенденции прозы А.Покровского вполне выразились в бурлескном повествовании «Фонтанная часть».
Сборник Александра Покровского – знаменитого петербургского писателя, автора книг «Расстрелять», «72 метра» и других – включает в себя собрание кратких текстов, поименованных им самим «книжкой записей».Это уклончивое жанровое определение отвечает внутренней природе лирического стиха, вольной формой которого виртуозно владеет А. Покровский.Сущность краевого существования героя «в глубине вод и чреве аппаратов», показанная автором с юмором и печалью, гротеском и скорбью, предъявляется читателю «Каюты» в ауре завораживающей душевной точности.Жесткость пронзительных текстов А.
Первый сборник рассказов, баек и зарисовок содружества ПОКРОВСКИЙ И БРАТЬЯ. Известный писатель Александр Покровский вместе с авторами, пишущими об армии, авиации и флоте с весельем и грустью обещает читателям незабываемые впечатления от чтения этой книги. Книга посвящается В. В. Конецкому.
Замечательный русский прозаик Александр Покровский не нуждается в специальных представлениях. Он автор многих книг, снискавших заслуженный успех.Название этого сборника дано по одноименной истории, повествующей об экстремальном существовании горстки моряков, «не теряющих отчаяния» в затопленной субмарине, в полной тьме, «у бездны на краю». Писатель будто предвидел будущие катастрофы.По этому напряженному драматическому сюжету был снят одноименный фильм.Широчайший спектр человеческих отношений — от комического абсурда до рокового предстояния гибели, определяет строй и поэтику уникального языка Александра Покровского.Ерничество, изысканный юмор, острая сатира, комедия положений, соленое слово моряка передаются автором с точностью и ответственностью картографа, предъявившего новый ландшафт нашей многострадальной, возлюбленной и непопираемой отчизны.
Динамизм Александра Покровского поражает. Чтение его нового романа похоже на стремительное движении по ледяному желобу, от которого захватывает дух.Он повествует о том, как человеку иногда бывает дано предвидеть будущее, и как это знание, озарившее его, вступает в противоречие с окружающей рутиной – законами, предписаниями и уставами. Но что делать, когда от тебя, наделенного предвидением, зависят многие жизни? Какими словами убедить ничего не подозревающих людей о надвигающейся катастрофе? Где взять силы, чтобы сломить ход времени?В новой книге Александр Покровский предстает блистательным рассказчиком, строителем и разрешителем интриг и хитросплетений, тонким наблюдателем и остроумцем.По его книгам снимаются фильмы и телесериалы.
Александр Покровский снискал заслуженную славу блистательного рассказчика. Он автор полутора десятков книг, вышедших огромными тиражами. По его сюжетам снимаются фильмы.Интонации А. Покровского запоминаются навсегда, как говорится, с пол-оборота, потому что он наделен редкостным даром в тривиальном и обыденном различить гомерическое. Он один из немногих на литературной сцене, кто может вернуть нашей посконной жизни смысл эпического происшествия. Он возвращает то, что нами утрачено. Он порождает смыслы, без которых нельзя жить.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.