Рассмешить бога - [18]

– Но что же означает его болтовня во сне?

– Не исключено, что на уровне подсознания ваш надвигающийся разрыв нанес Стасу сильную психологическую травму, и теперь организм оберегает его душевное состояние, блокируя негативные воспоминания. Иными словами, его подсознание не разрешает ему вспомнить вас.

– А разве Наташа ассоциируется у него с положительными эмоциями? – возмутилась я.

Это другое. Не его обидели, а он обидел. Во сне из подсознания выплывает чувство вины, психика подает ему сигналы переиграть

эту ситуацию, изменить ее. Но видимо, и эти воспоминания пока не по силам Стасу, поэтому приходят только во сне, а наяву он про них забывает.

– Что же мне делать? Я не хочу потерять мужа.

Врач пожал плечами:

– Надеяться на чудо. На то, что ваши нынешние отношения станут для него более важными, чем прежние. И, пожалуйста, не форсируйте события, Вы ведь не хотите, чтобы он в конце концов полез в петлю? Пусть он сам все вспомнит. Больше мне нечего вам сказать.

***

Сумочка закончена. Стас крутит ее в руках, разглядывает вышивку через лупу: – Красота!

Я млею от удовольствия.

– Что дальше? – спрашивает Стас.

– У меня есть идея. Я хочу вышить небольшую картинку, простенькую, по силам.

Стас нежно целует меня в переносицу:

– Я, пожалуй, сведу тебя с одной женщиной, у которой есть богатая коллекция бисерного шитья. Думаю, ты увидишь там массу любопытного.

Я буквально ложусь спать с этой сумочкой. Во мне прорастает удовлетворение: я тоже что-то могу.

Показываю сумочку Дежуле. Та цокает языком:

– А мне можешь такую же сделать?

– Не знаю, попробую.

– Я бы тебе заплатила.

Смеюсь.

– Зря смеешься, – пожимает плечами Дежуля. – Любой труд должен оплачиваться.

– Считай, что ты – моя первая клиентка.

За это распиваем вечером бутылочку винца.

Засыпаю на плече Стаса. В окно светит низкая звездочка. И на меня наваливает невыносимо-легкое пронзительное счастье, от которого брызжут фонтаном слезы и обрывается сердце. И мне будто ничего не нужно, только бы задыхаться от счастья и нежности, и этой удивительной легкости, от которой, наверное, летают птицы.

***

Огонек сигареты разрезает ночную темень. В полусне отгоняю рукой дым:

– Стас, шел бы ты на кухню…

– Да ладно тебе.

– Опять не спится? Давай таблетку принесу.

– Не надо. Я думаю.

– О чем?

– Так…

Я уже проснулась, села на кровати, подобрав под себя ноги, прислонившись спиной к холодной стене.

– Я думаю, почему я остался жить. Мог два раза погибнуть: когда с поезда сбросили и когда таблеток наелся. А вот не умер, жив. Зачем? Для кого?

– Для меня. Для Катюшки. И для себя.

– Я не про это, – гуттаперчевое лицо Стаса очень грустное, как у мартышки в зоопарке. – Я думаю, мне дали шанс что-то исправить в своей жизни. Понять бы, что именно.

– И давно у тебя такие мистические мысли?

– Давно.

Я снова вытягиваюсь в постели, отворачиваюсь к стенке. Я, наверное, знаю, что именно он должен исправить, но молчу. Подленько так и гаденько, утешаясь мыслью, что Наташа с ребенком справляются и без Стаса. А я без него не могу. Мне он нужнее.

***

На другой день, когда Стас ушел на работу, на пороге возникла Дежуля. Как бы между прочим поинтересовалась, когда Стас вернется; и какие у нас планы на вечер.

– Ничего особенного, тихий семейный вечер, – отмахиваюсь я.

– Боже мой, какая скука! – кривится Дежуля. – У меня есть предложение: идемте в клуб?

Я корчу гримаску в ответ. Не люблю ночные клубы: шумно, полно пьяных и наркоманов, все трясутся в диком ритме, общаться под грохот рэйва или хип-хопа невозможно. Ни уму, ни сердцу. Дежуля тормошит меня:

– Светка, успеешь еще дома насидеться! Целая старость впереди! А так – развеемся, винца попьем! Супер? Ну?

– Ну, фиг с тобой, пойдем.

– А куда это ты собираешься? – тут только приятельница замечает, что я почти при полном параде – осталось только подкрасить ресницы и губы.

– В поход за бисером.

– Возьми меня с собой, я тоже себе что-нибудь куплю.

– Дежуля, ты будешь таращиться на витрины всех бутиков, а потом мучить продавщиц примерками, пока они не выгонят тебя взашей…

– Не буду, не буду ничего мерить! – тут же замахала руками приятельница. – Ни в один бутик носа не суну. Хотя зря ты жалеешь продавщиц. Им за это деньги платят…

Пока я в ванной рисую себе лицо, слышу телефонный звонок, потом звонкий Дежулин голос, тут же пулей вылетаю в коридор, едва успев накрасить один глаз.

Дежуля как раз опускает трубку на рычаг.

– Кто это был?

Дежуля кокетничает, строит глазки:

– Наташа.

Я застываю от неожиданности.

– Что ей было нужно?

– Деньги. Она сказала, что Стас не привез ей деньги.

– А ты?

– А я ее послала. Сказала, что Стаса вообще в Москве нет, уехал к вам.

И Дежуля преданно заглядывает мне в глаза.

– Зачем ты это сделала? – спрашиваю я. – А если она не поверит и пойдет за деньгами к Стасу?

– Не пойдет. Будет сидеть и ждать дома, когда ей принесут очередной конвертик.

Я тяжело вздыхаю. Никуда мне от Наташи не деться. Ее проблемы – это проблемы Стаса. Стас – это моя проблема. Значит, Наташа теперь мой крест.

– Магазины отменяются, – говорю я Дежуле. – Едем к Наташе. С конвертиком.

***

Наташа изумлена моим появлением.

– Можно? – спрашиваю я, прежде чем переступить порог прихожей.