Расследования в английском стиле. Сборник классического детектива - [49]

В воскресенье утром Фрэнсис явился в театр. Заказанное для него место было третьим или четвертым с левой стороны, прямо напротив одной из нижних лож. Поскольку место было указано, его положение явно имело какое-то значение, и чутье подсказало Фрэнсису, что ложа справа от него должна иметь какое-то отношение к драме, в которой он играл неведомую для себя роль. Действительно, ложа располагалась так, что сидящие в ней могли бы лицезреть его от начала представления и до финала, если бы у них было такое желание, при этом, благодаря тому что ложа находилась выше партера, самим им, для того чтобы укрыться, достаточно было лишь слегка отклониться. Фрэнсис решил не спускать с нее глаз и, рассматривая остальную часть зала или делая вид, что смотрит на сцену, краешком глаза все время наблюдал за пустой ложей.

Во время второго акта, ближе к его финалу, дверь в ложу открылась, две фигуры вошли в нее и сели там, где тень была гуще всего. Фрэнсис едва смог совладать с охватившим его волнением. Это были мистер Ванделер и его дочь. Кровь в его венах и артериях как будто заструилась быстрее, в ушах зазвенело. Повернуть голову он не осмеливался, боясь вызвать подозрение. Программа, которую он читал от начала до конца снова и снова, начала вдруг менять цвета, становясь то красной, то белой, а когда он поднял глаза на сцену, та точно отдалилась от него на неимоверно большое расстояние, а голоса и движения актеров показались ему в высшей степени нелепыми и бессмысленными.

Время от времени он бросал быстрый взгляд в направлении, которое интересовало его больше всего, и по крайней мере один раз он точно почувствовал, что встретился глазами с девушкой. Когда это случилось, его тело словно пронзил разряд молнии, а перед взором поплыли пятна всех цветов радуги. Он был готов отдать все, чтобы услышать, о чем перешептываются Ванделеры. Он бы ничего не пожалел ради того, чтобы ему хватило смелости поднять свой театральный бинокль и обстоятельно рассмотреть выражения их лиц. Ведь там, там в эти минуты решалась его судьба! Он чувствовал это душой, понимал разумом, но был прикован к своему месту и не имел возможности вмешаться, даже не мог слышать их разговоры! Он был обречен сидеть и изнывать от бессилия и страха.

Наконец второй акт закончился. Пал занавес, и зрители начали вставать с мест и выходить из зала. С его стороны было совершенно естественно последовать их примеру, а сделав это, было не только естественно, но даже необходимо пройти к выходу мимо интересующей его ложи. Собрав все свое мужество, но глядя в пол, Фрэнсис двинулся в нужном направлении. Продвижение было очень медленным, поскольку шедший перед ним пожилой господин, натужно дыша, еле передвигал ноги. Благо, это дало ему какое-то время на размышление. Что ему делать? Обратиться к Ванделерам по имени, когда он окажется рядом с ними? Достать из петлицы цветок и бросить его в ложу? Неожиданно поднять лицо и устремить долгий и выразительный взгляд на девушку – его сестру или невесту? Пытаясь выбрать из такого количества вариантов верный, он вдруг вспомнил свое прежнее бесцветное существование в банке и почувствовал горькое сожаление о прожитых впустую годах.

К этому времени Фрэнсис уже подошел непосредственно к самой ложе, и, хоть он так и не решил, что ему предпринять и стоит ли вообще что-нибудь предпринимать, он повернул голову и поднял глаза. И в тот же самый миг с его уст сорвался разочарованный вскрик, и он застыл на месте. Ложа была пуста. Пока он шел, мистер Ванделер и его дочь незаметно выскользнули за дверь.

Из-за его спины раздался чей-то голос, который вежливо напомнил ему, что он загораживает проход. Фрэнсис опять машинально тронулся вперед, позволив толпе подхватить себя и вынести из театра. На улице толпа рассеялась, он же остался в растерянности стоять на месте. Однако прохладный вечерний ветерок вернул ему самообладание. Он с удивлением обнаружил, что у него ужасно болит голова и что он не может вспомнить ни слова из двух увиденных актов. Когда возбуждение улеглось, на смену ему пришла страшная усталость. Он вдруг до смерти захотел спать. Остановив кэб, он поехал домой, чувствуя полное опустошение и какое-то отвращение к жизни.

Следующий день начался с того, что он спустился вниз, чтобы подстеречь мисс Ванделер, которая должна была отправиться на рынок. В восемь часов она вышла на улицу. Одета девушка была просто, можно сказать, бедно, но в посадке ее головы и осанке чувствовались одновременно гибкость и благородство, которые скрасили бы и самый неприглядный туалет. Даже корзинку свою она несла так грациозно, что та казалась украшением. Фрэнсису, когда он выскользнул из двери, показалось, будто само солнце следует за ней и тени расступаются там, где ступает ее нога. Впервые он заметил, что откуда-то сверху доносится пение птицы в клетке. Он позволил ей пройти чуть вперед, а потом догнал быстрыми шагами.

– Мисс Ванделер, – окликнул он ее.

Девушка повернулась и, увидев, кто к ней обращается, смертельно побледнела.

– Простите, – продолжил он. – Бог свидетель, я не хотел вас испугать, да и к чему бояться того, кто больше всех на свете желает вам добра? Поверьте, я обращаюсь к вам скорее по необходимости, чем по собственной воле. У нас с вами так много общего, но у меня словно зашторены глаза. Мне столько всего нужно сделать, но руки мои связаны. Я даже не знаю, что мне думать, кто мне враг, а кто друг.