— А задержанный говорит другое — что это ты его сбросил.
— Пусть говорит — это его право. Они все что-нибудь да говорят.
— Нет, серьезно. — Костюков придвинулся ближе. — А если бы он разбился?
— Ну ты хоть ерунды не говори. — Укоризненно посмотрел на напарника Будов. — Говорил же — третий этаж, внизу кусты густые, самортизировали бы, где там разбиваться. Он же сам не просто так прыгать собирался. Что кстати, с ним?
— Да хорошо — ушибы, конечно, синяки, да и доктора замучались из задницы колючки у него вытаскивать.
— А что о девушке сказал?
— А тут самое что ни на есть глупое. Она просто споткнулась…
— И что? — Непонимающе посмотрел Будов.
— Помнишь пенсионер говорил, что видел, как девушка его за руку схватила?
— Помню.
— Так вот, она споткнулась и ухватилась за него, а он без дозы с утра, разозлился и ударил её по лицу, потащил в кусты, девушка начала сопротивляться, он выхватил нож и результат… Шестнадцать ножевых, изнасиловал, снял с неё всё золото, забрал сумочку. Как она сумела из кустов выползти — ума не приложу, в самую ведь гущу её затащил, сволочь. И если бы не старичок, это был бы висяк.
— Почему ты так думаешь? — Спокойно поинтересовался Будов.
— Зацепку то он нам дал. И мы вовремя под адрес подскочили. А на старичка вышел ты.
— Да уж, вот такая судьба.
Они замолчали, думая каждый о своем, потому что все, что можно было сказать, уже было сказано. Нужно было жить дальше.
