Расследования Берковича 12 [сборник] - [17]

— Услышал в саду? — поднял голову Хутиэли. — Что еще ты услышал?

— Да так… Общественное мнение. Я уже уходил, когда за спиной кто-то внятно произнес: «Эк унгуэ канис». И секундой позже: «Эт канис морс кани».

— Канис, канис… — буркнул Хутиэли. — Что за абракадабра?

— Неважно, — усмехнулся Беркович. — Не такие уж необразованные у нас старики. Кое-кто даже латынь знает.

— И что же он сказал?

— Достаточно, чтобы у меня пропало желание заниматься этим делом.

— Сможешь написать ответ на жалобу госпожи Бирман? — спросил Хутиэли.

— Не собираюсь я писать ответа, — буркнул Беркович. — Я этой госпоже сказал пару слов… Она поняла. Завтра она свою жалобу заберет.

— Тем лучше, — облегченно вздохнул Хутиэли. — Лишняя бумага — лишние хлопоты.

— Знаете, инспектор, — сказал Беркович, поднявшись, — из этой истории следует один вывод, который лично я запишу в своей памяти золотыми буквами.

Хутиэли поднял голову и смотрел на Берковича, ожидая продолжения.

— Жить нужно так, — произнес Беркович, — чтобы после смерти о тебе никто и никогда не сказал «эт канис морс кани».

— Канис, канис, — пробормотал Хутиэли, — вечно эти русские придумывают слова. Нет бы говорить на иврите!

Точка на карте

— Боря, — сказала Наташа, — ты помнишь Фиру?

Инспектор Беркович, читавший, лежа на диване, детектив Акунина, неохотно оторвался от книги и, с трудом вспомнив, о ком идет речь, сказал неохотно:

— Помню. Толстая дама неопределенного возраста. Почему, кстати, ее давно не видно? Одно время вы активно общались…

— Она много времени проводит в России, — объяснила Наташа. — У ее мужа оказалась идея.

Поскольку Наташа неожиданно замолчала, пристально рассматривая одну из курточек Арика, Берковичу пришлось задать вопрос:

— Какая идея? — спросил он нетерпеливо. — Решил обогатиться?

— Естественно, — сказала Наташа. — Послушай, Боря, это ты вчера гулял с ребенком? Погляди, как вы измазали хорошую вещь! Неужели в песочнице вам удалось обнаружить залежи нефти?

— А, — Беркович бросил взгляд на зеленое пятно, — Арик искал клад, а там лежала старая тряпка, и он решил, что…

— Могу себе представить, что решил двухлетний ребенок, — раздраженно сказала Наташа, — но не понимаю, куда смотрел его великовозрастный родитель! Это же не отстирается, ты понимаешь?

— Ну? — удивился Беркович. — Если верить телевизионной рекламе, отстирать можно все.

— Оставь, пожалуйста, — гневно сказала Наташа, бросая куртку в угол салона. — Будешь выносить мусор, это тоже на помойку.

— Сто шекелей, — вздохнул Беркович. — И я все равно не понял, для чего ты мне напомнила о Фире, вернувшейся в Россию. Ей там не понравилось, и она решила совершить вторую репатриацию?

— Фира? — вздохнула Наташа. — Я бы на ее месте так и сделала, но у нее совершенно нет собственного мнения. Куда муж, туда и она.

— Достойное качество для женщины, — одобрил Беркович.

— Но не в этом случае, — отрезала Наташа. — Если муж — псих…

— Псих? Хотя, конечно… Чтобы сейчас иметь какое-то дела в России, нужно, наверное, действительно быть психом.

— Да нет у Аркадия там никаких дел! Он клад ищет, ты понимаешь?

— Клад? — поразился Беркович и уронил книгу на пол. — Какой еще клад? Залежи нефти под улицами родного Саранска?

— Если ты не будешь перебивать, я тебе расскажу. Антон Маркович, дед Аркадия, мужа Фиры, долгое время работал в органах.

— Пытал честных диссидентов, что ли? — с подозрением осведомился Беркович.

— Боря! — воскликнула Наташа.

— Все, молчу, — вздохнул Беркович. — Продолжай.

— Несколько месяцев назад он умер. В почтенном возрасте, кстати, — ему было девяносто два. Аркадий поехал в Россию на похороны, а потом разбирал большой дедовский архив. Чего там только не было — письма, обрывки мемуаров, какие-то фотографии людей, которых Аркадий не знал… В общем, хлам. И в одном из ящиков Аркадий нашел записку, из которой следовало, что где-то у деда припрятано огромное богатство — несколько сотен золотых монет старой еще, царской чеканки.

Беркович высоко поднял брови, хмыкнул, но ничего не сказал.

— Ты, конечно, спросишь, откуда у деда оказались эти монеты. Аркадия это тоже интересовало, и он решил, что монеты достались деду еще в молодости, когда он работал в НКВД и занимался врагами народа. Антон Маркович пришел в органы сразу после войны. Впрочем, может, все было иначе, теперь уже не узнать.

— Почему же дед не продал монеты и не зажил, как человек? — не выдержал Беркович.

— О чем ты, Боря? — удивилась Наташа. — Как бы он объяснил появление денег? Это же СССР был…

— Тайна подпольного миллионера! — воскликнул Беркович. — Еще один Корейко прячет миллион под своей кроватью!

— Боря, — поморщилась Наташа. — Я с тобой серьезно…

— Хорошо-хорошо… Слушаю.

— Ящичек с монетами дед спрятал в надежном месте. В записке, которую нашел Аркадий в ящике стола, это место было точно указано. Квартира, номер дома, название улицы, а в квартире — место кирпича в стене одной из комнат, за которым дед положил ящичек…

— И все это открытым текстом? — недоверчиво сказал Беркович. — Фантастика!

— Конечно, текст был зашифрован, — пожала плечами Наташа. — Насколько я понимаю, сам Аркадий ничего не понял, возился над расшифровкой несколько дней, а потом нужно было уезжать в Тель-Авив, и он вспомнил о приятеле-компьютерщике, большом любителе всяких криптограмм. Его Аркадий и попросил поработать над шифром. Думал взять в долю, если получится — то есть, если приятель догадается, о чем идет речь, и начнет претендовать.