Расследования Берковича 10 [сборник] - [22]

— Понимаю, — медленно произнес Беркович. — И вы сделали вывод, что Джозеф почему-то приехал к адвокату с деньгами в чемодане, тот убил клиента и закопал в саду… Не слишком ли фантастично?

— Я сам себе не верил, но факты… Мне нужно было доказательство! Залезть в сад и копаться в земле? Это действительно была фантастика. Я поступил иначе.

— Воспользовались гримом, чтобы стать еще больше похожим на Джозефа? — сказал Беркович. — Позвонили Вунштейну, сказали, что знаете об убийстве и предложили встретиться здесь, на вилле? Именно поэтому он не смог отказать?

— Да, — кивнул Шрайман. — Я хотел его припугнуть, чтобы он раскололся. А он… умер.

— Допустим, это правда, — раздраженно сказал Хутиэли. — Непонятно, однако, за каким чертом нужно было вашему брату лететь в Израиль с чемоданом денег и являться к адвокату, с которым у него не было прежде никаких дел! Ведь если бы Джозеф был и раньше связан с Вунштейном деловыми отношениями, вы бы это выяснили?

— Понятия не имею! — воскликнул Шрайман. — Вы думаете, я гений сыска? Этого негодяя я нашел, а все, что той встрече предшествовало… Почему, черт возьми, полиция в свое время прекратила расследование? Вам бы удалось найти причины и следствия!

— Найдем и сейчас, — пообещал Беркович. — Для подтверждения вашей версии нужно сделать простую вещь…

— Только без меня! — вскричал Шрайман. — Я не выдержу, если…

— Обойдемся своими силами, — сказал Беркович.

Копать начали в самом запущенном углу сада, потом перешли к старой клумбе и здесь на глубине полуметра нашли человеческий скелет с остатками одежды.

— Вот негодяй, — с чувством сказал инспектор Хутиэли. — Семь лет он жил с трупом в собственном саду!

— И дальше жил бы, — пожал плечами Беркович, — если бы не явился Шрайман в образе своего исчезнувшего брата.

— Ты думаешь, Шрайман собирался шантажировать адвоката?

— Возможно. А может быть, хотел получить доказательства преступления и заявить в полицию. Сейчас он будет придерживаться именно этой версии.

— Ничего, — сказал инспектор Хутиэли. — Со Шрайманом я разберусь.

— А мне придется разбираться с Наташей, — вздохнул Беркович. — Она опять легла спать одна. Наверняка думает, что напрасно вышла замуж за полицейского.

Пистолет замедленного действия

Ноах Карми был убит в своем кабинете — пуля влетела в открытое окно и попала поэту в голову. На место происшествия Беркович выехал вместе с экспертом Ханом, и по дороге они обсуждали творчество Карми, с которым были, впрочем, знакомы, в основном, понаслышке — оба не очень любили поэию. Говорить о деле не хотели, поскольку информация, полученная от патрульного офицера, не давала пищи для размышлений, а фантазировать не имело смысла.

Поэт жил на небольшой — всего три комнаты — вилле, стоявшей на отшибе поселка Нерот, в пяти минутах езды от фешенебельного района Герцлии-питуах. Поэт приобрел этот домик со вторых рук несколько месяцев назад, когда по его сценарию на одной из студий Голливуда сняли романтическую драму «Холодные губы». Дом был хотя и старый, постройки шестидесятых годов, но очень уютный и с садом, где росли оливковые деревья. Поэт жил на вилле со своей новой пассией — манекенщицей Орной Фадида, и вчерашний вечер они, как обычно, провели в интимной обстановке (так сказала патрульному безутешная Орна). Около полуночи женщина заснула, а Карми отправился в кабинет, чтобы поработать — он был совой, и поэтические строки приходили ему на ум обычно поздней ночью.

— Я спала до девяти, — сказала патрульному Орна, — а когда проснулась, то увидела, что Ноаха нет рядом. Обычно он приходит в пять и спит до одиннадцати… Я удивилась и пошла посмотреть. «Неужели, — подумала, — Ноах еще работает?» Но он не работал… Он сидел за столом…

Тут женщина начала плакать и плакала до тех пор, пока не приехала оперативная бригада. Поэт действительно сидел за столом, опустив голову на грудь. Со стороны могло показаться, что он размышляет над какой-то рифмой. Однако череп Ноаха Карми был расколот пулей крупного калибра, на стол и на пол натекла лужа крови. И без осмотра было ясно, что стреляли через раскрытое окно. Попасть в поэта проблемы не составляло — у его левой руки стояла настольная лампа, освещавшая не только исписанные листы бумаги (Карми не пользовался компьютером, утверждая, что техника убивает вдохновение), но и самого сочинителя. Лампа продолжала гореть всю ночь. Сейчас, при ярком дневном освещении, свет ее лишь угадывался.

— Смерть наступила около полуночи, — сказал Берковичу эксперт, закончив осмотр, — но не раньше одиннадцати и не позднее двух часов ночи.

— В одиннадцать он еще был в постели с женщиной, — сообщил инспектор. — Скорее время убийства — от полуночи до двух. Кстати, войти в сад мог кто угодно — там даже ворот нет. Но для того, чтобы выстрелить в Карми, убийца должен был встать на бордюр, иначе он бы не дотянулся до окна.

Из кабинета дверь вела в салон, а там находился выход в сад. Под окном кабинета действительно располагался довольно высокий каменный бордюр, встав на который легко можно было заглянуть в окно и выстрелить в ясно видную при свете настольной лампы фигуру поэта. Внимательно осмотрев камень и садовые дорожки, Хан и Беркович не нашли ничего, что можно было бы считать следами преступника. Дождей не было несколько месяцев, почва была сухая, и если убийца носил мягкую обувь, искать следы не имело смысла. Он пришел, выстрелил и убрался вовсояси, никем не замеченный. Крепко спавшая после утомительной любовной игры Орна не расслышала бы и пушечного выстрела. К тому же, спальня располагалась в противоположной от сада части виллы.