Расследование ведет майор Анискин - [29]

— Мне за последние несколько месяцев безумно повезло: удалось купить 4 великолепных полотна. Знаешь, чьи? В том числе самих Айвазовского, Врубеля и Ван Эйка! Картины чистые, то есть, не украдены в музеях, а проданы мне частным коллекционером: их кризис прижал, вот и расстаются с раритетами. Более того, они даже не занесены в каталоги, поскольку являются неизвестными работами великих мастеров! На меня вышел один старичок, у которого еще его дедушка до революции начал живопись собирать, и предложил шикарные варианты. Вот, полюбуйся!

Анискин с любопытством всмотрелся в шедевры.

— Вот, для начала, Айвазовский. Картина «Торжественный спуск на воду броненосца „Слава“». Он ее рисовал практически в самом конце жизни, чуть ли не последняя его работа.

— А что еще? — полюбопытствовал Анискин, внимательно осмотрев полотно и отдавая должное мастерству исполнителя.

— Ну, например, вот: тоже Айвазовский, «Пейзаж с ветряными мельницами». Редкий случай, когда Иван Константинович рисовал не море, а сушу.

— Потрясающе. А это что?

— А это, только не изумляйся, Врубель! «Портрет красноармейца», одна из последних работ великого художника.

— С ума сойти, дружище! Айвазовский, Врубель… кто же последний? — спросил Анискин.

— А последний — украшение моей коллекции. Это, — и хозяин аж задрожал, предвкушая, как сейчас подпрыгнет от изумления Анискин, — это сам великий Ван Эйк! «Портрет курильщика»! Не правда ли, шедевр?

Довольный собой хозяин буквально пританцовывал от нетерпения, ожидая похвалы, однако Анискин внезапно остудил его пыл:

— Дорогой мой, сдается мне, что тебя этот старик-коллекционер безобразно «кинул». Заплатил ты, наверное, очень много?

— Очень, — не поверил Анискину хозяин. — Но с чего ты взял, что это фальшивки?

— Ну, откровенно говоря, из всех четырех полотен только одно может быть настоящим. Да и то, судя по тому, что все остальные три — явная подделка, его следует отдать на экспертизу. Наверняка и с ним что-то нечисто.

— Да почему это не могут быть настоящие картины? — едва не плакал Лохнин.

— Потому что этого не может быть никогда, — отрезал Анискин и популярно объяснил Олегу свои догадки.

Вскоре друзья уже были в милиции, где Лохнин написал заявление о том, что стал жертвой мошенника. К счастью, время не было упущено: старика-«коллекционера» объявили в розыск. Его взяли в аэропорту: получив солидный куш от горе-покупателя, мошенник собирался навсегда уехать за рубеж. Так что все получили по заслугам: «старика» отправили на нары, Лохнину вернули его деньги, а картины-подделки пополнили музей милиции.

Как Анискин понял, что потерпевший врет?

44. Тракторист жжет!

Водитель «уазика» притормозил у частного дома на окраине города. В салоне было тепло, но Анискин и Сидоров заранее зябко поежились: на улице стоял трескучий мороз. Но что делать — работа есть работа. Участковый Васильев проводил сыщиков к месту пожара.

— Дело вот какое. Хозяин сгоревшего сарая — Николай Гаврилович Калинин. В общем-то, довольно склочный и очень хитрый дед. Со всеми соседями в ссоре, вечно ищет, что где плохо лежит, все в дом тащит, копеечка к копеечке. В общем, если говорить по-старорежимному, куркуль. Сегодня с утра у него сгорел сарай, вот он и обратился к нам.

— Если я правильно понял, пожар произошел не сам по себе и потерпевший назвал имя поджигателя? — уточнил Анискин.

— Абсолютно верно, — ответил Васильев. — Дед говорит, что сарай поджег местный тракторист Сергей Прокудин. Допускаю: Прокудин — хулиган и алкаш, тоже довольно агрессивный, с Калининым на ножах, так что чисто теоретически он это сделать мог. Но, с другой стороны, морду там набить или забор красной краской вымазать — на это Прокудин всегда готов. Но вот в чистой уголовщине он не замечен.

— А вы уже допросили тракториста? — поинтересовался Сидоров.

— Попытался. Он пьян до изумления. Говорит, что, вчера принял самогону, забрался в трактор, а дальше — как отрубило.

Сыщики прошли в дом, где их встретил Калинин. Дед был похож на этакого лиса — рыжий, глазки бегают… Гостям даже чаю не предложил!

— Значится, дело было так, — поведал хитрован, — сегодня с утреца темненько еще было. Мороз сами видите, какой, за ночь дом остыл. Я, значится, замерз, встал печку истопить. Печка-то у меня больно худа, печник Васька, гад такой…

— Ближе к делу, пожалуйста, — попросил Анискин.

— Понял! Значится, топлю я печечку и вдруг слышу, у сарайки-то — трактор гудит. Я в окошко глядь, а там Сергунька Прокудин стоит шатается. Постоял, посмотрел, потом крикнул: «Ну, Калиныч, держись!» Это он мне, значится. Потом, глядь, подошел он к трактору-кось, из бака горючки сцедил в банку какую-то, подул на пальцы да поджег зажигалкой-то. Банка ярким пламенем вспыхнула, а он ее на стенку и швырнул. Занялся сараюшка-то. А Сергунька в трактор прыг — и наутек, только его и видели. Пока я выскочил, пока закричал: «Ратуйте, люди добрые!», — сараюшка-то и сгорел. Одни головешки остались, — завершил свой рассказ старик и, всхипнув, грязным кулаком потер сухие глаза.

— Я посмотрел возле сарая, там действительно свежие следы трактора есть. А трактор на всю деревню один, так что Прокудин точно был на месте происшествия, — вмешался в разговор участковый.