Расследование ведет майор Анискин - [21]

— Бог с вами, коллега, — осадил его Анискин. — Вам нужен международный скандал? В таких делах нужна максимальная деликатность.

— А если надавить туристам на совесть?

— Бесполезно, — всхлипнул Модест Матвеевич. — Я с утра уже был в гостинице и буквально на коленях умолял вернуть подушечку. Французы изобразили сочувствие, но сказали, что раритета у них нет. А самое страшное — уже сегодня вечером они уезжают из города — на автобусе прямиком на родину.

— А вы уверены, что именно кто-то из них — вор?

— Несомненно! Для дорогих гостей из Франции организовали экскурсию уже после закрытия музея. Я лично провел ее. И когда мы проходили по залу, точно видел, подушечка была на месте. Кстати, совсем забыл! — хлопнул Модест Матвеевич себя по лбу. — У меня есть две фотографии с этими туристами. Одну, где они снимались на фоне Эйфелевой башни, они мне вручили с памятной надписью еще до экскурсии. А на второй мы снялись вместе сразу после нее, — хранитель музея протянул оба снимка Анискину. — Они пояснили это так: первую фотографию они сделали в момент отъезда, это самое начало путешествия. А снимок в музее — предпоследний кадр их тура под названием «Из Франции в Россию и обратно». Следующий они уже сделают снова в Париже и после выпустят памятный альбом.

— Вы подозреваете кого-то конкретно? — уточнил Анискин, внимательно рассматривая снимки.

— Мне сложно судить, но, например, вот этот высокий мужчина дважды спрашивал у меня, нельзя ли купить подушечку. Этот толстячок с хвостом дважды отставал от экскурсии. Говорил, что якобы заблудился в коридорах. Я даже ходил его искать, оставляя на это время туристов без присмотра. Так что теоретически у любого из них была возможность украсть подушечку, которая хранилась в витрине без сигнализации.

— А сколько занял их путь из Франции? — уточнил Анискин.

— Около недели, — ответил Модест Матвеевич. — Они заезжали в несколько городов, осматривали музеи, а наш город был конечной точкой маршрута.

— Понятно. Кажется, я знаю, кто взял подушечку Екатерины. Думаю, обойдемся без протокола, просто попросим вернуть ее.

И действительно, после беседы с французами подушечка была найдена и благополучно возвращена в музей.

Кто украл подушечку, и как Анискин вычислил вора?

32. Фальшивый знаток

Возвращаясь в кабинет с обеда, Анискин столкнулся в дверях с подвыпившим мужчиной богемной внешности. Майор пропустил его, и визитер поспешил к выходу из отделения.

— Кто это был? — поинтересовался Анискин у Сидорова, положив фуражку на стол.

— Да такое дело, — ответил старлей, — патруль доставил дяденьку пьяненького, говорит, шумел на улице, нарушал общественный порядок.

— Не понял, коллега. А почему вы тогда его отпустили? — удивился Анискин. — Надо было, пока не протрезвеет, у нас подержать да штрафануть, чтобы впредь неповадно было.

— Да неудобно мне стало, товарищ майор, такого уважаемого человека штрафовать. Отпустил его под свою ответственность, тем более он мне пообещал тихо и мирно домой идти, — засмущался Сидоров.

— Ну-ка, ну-ка, что за уважаемый человек? — сразу заинтересовался Анискин.

— Иваньков Пантелеймон Матвеевич, паспорт я проверил, все нормально. Оказался тонким ценителем живописи, родственная, так сказать, мне душа.

Анискин недоверчиво хмыкнул.

— Точно говорю, товарищ майор. Я его начал уже было оформлять, ну, заодно, как водится, разговорился. Он человек очень интересный, слово за слово, и я ему признался, что очень люблю картины.

— Любите-то вы любите, коллега, но, простите великодушно, не знаток живописи, — подкольнул Сидорова Анискин.

— А я и не претендую! — покраснел старлей. — Но это не мешает мне трепетно относиться к людям искусства!

— Хорошо, хорошо, продолжайте, — успокоил коллегу Анискин.

— Ну, Пантелеймон Матвеевич, как услышал, сказал, что тоже очень тонко чувствует живопись. Похвалил картину, что у нас на стене висит, сказал — шикарный пейзаж. Потрясающая, мол, игра красок, букет цветов выглядит так, как будто его только что сорвали. А яблоки — как он выразился, так и просятся в рот. Ну, вы знаете, товарищ майор, мне это как бальзам на душу. Помните же, откуда картина взялась?

— Конечно, коллега. Вам ее художник Егазерян подарил, когда вы кражу из его мастерской раскрыли.

— Именно так, — подтвердил Сидоров. — Я его сразу спросил, неужели он Вахтанга Акоповича Егазеряна знает? А он ответил, что тот, можно сказать, его ученик. Правда, они уже давно вышли на одинаковый уровень мастерства, теперь просто коллеги и друзья. В общем, честно скажу, товарищ майор, не поднялась у меня рука оштрафовать человека искусства.

— Все понятно, коллега, — вздохнул Анискин. — Похоже, вам попался отличный психолог. Развели вас, товарищ старший лейтенант, простите за сленг, как лоха.

Узнав, в чем дело, Сидоров рассвирепел. Еще больше он принялся лютовать, когда Иванькова вновь доставили в отделение: вопреки обещанию, данному лейтенанту, он не пошел домой, а устроил безобразную пьяную сцену на автобусной остановке, где и был во второй раз задержан патрулем. На этот раз рука Сидорова не дрогнула, и он оформил «человека искусства», который и вправду оказался психологом на пенсии, по полной программе.