Расследование - [17]

– Меня эта новость тоже ошеломила, – сухо произнес я.

– Мама, прекрати. – Роберта нетерпеливо вмешалась. – Пойдемте, Хьюз. Вот сюда!

Я остался стоять как стоял. Она поднялась на три ступеньки, остановилась и обернулась:

– Пойдемте, чего вы ждете?

Я пожал плечами. Чего я ждал, в этом доме мне было не дождаться. Я поднялся вслед за ней по лестнице, потом прошел по широкому коридору и оказался в комнате ее отца.

В ней было слишком много тяжелой массивной мебели красного дерева более позднего периода, чем сам дом, ковер тускло-фиолетового цвета, такого же цвета плюшевые шторы и кровать с индийским покрывалом.

На краю кровати сидел Декстер Крэнфилд – он сгорбился так, что спина его напоминала дугу, а плечи закрывали уши. Он сидел, уронив руки на колени, скрючив пальцы и уставившись в пол.

– Он может сидеть так часами, – прошептала у меня за спиной Роберта. Увидев его, я понял, почему она говорила, что отцу нужна помощь.

– Отец! – сказала она, подойдя к нему и тронув за плечо. – К тебе пришел Келли Хьюз.

– Пусть пойдет и застрелится! – отрезал Крэнфилд.

Она увидела, как я прищурился, и по этой гримасе, похоже, решила, что я обиделся и подумал, что Крэнфилд видит во мне причину всех его бед. Я не стал конкретизировать ее смутные опасения, объяснив себе истинную причину его грубости так: Крэнфилд пожелал мне застрелиться, потому что думал об этом.

– А теперь – пока! – сказал я Роберте, кивнув головой в сторону двери. Снова инстинктивно вздернулся подбородок. Затем она посмотрела на сгорбившегося отца и снова на меня, вспомнила, с каким трудом доставила меня сюда, и ее надменность исчезла без остатка.

– Ладно, я подожду внизу, в библиотеке. Не уходите... не сказав мне что и как.

Я кивнул, и она чинно вышла из комнаты, притворив за собой дверь.

Я подошел к окну. Разгороженные луга спускались в долину. Деревья наклонились в одну сторону из-за постоянных ветров. Ряд пилонов и крыши строений муниципального совета. Ни одной лошади. Окна комнаты Крэнфилда выходили на противоположную от конюшен сторону.

– У вас есть оружие? – спросил я.

Никакого ответа. Я подошел к нему и сел рядом.

– Где оно?

Крэнфилд чуть покосился в мою сторону и снова отвел взгляд. Он смотрел мимо меня. Я встал, подошел к столу у постели, но ни на нем, ни в ящиках не обнаружил ничего смертоносного.

Я обнаружил ружье за высоким, красного дерева изголовьем кровати. «Парди» ручной работы – вполне годится для охоты на фазанов.

Оба ствола заряжены. Я разрядил их.

– Очень неэстетично, – заметил я. – И бестактно по отношению к домашним. Впрочем, вы ведь не собирались этого делать, если всерьез, а? – В этом я как раз не был уверен, но не было ничего дурного в попытке переубедить его.

– Что вы здесь делаете? – вяло спросил он.

– Пришел сказать вам, чтобы вы выбросили это из головы. У нас много дел.

– Не говорите со мной так!

– Как же иначе с вами говорить?

Крэнфилд слегка вздернул голову – прямо как Роберта. Если мне удастся разозлить его, он сделается хотя бы отчасти похож на самого себя. И тогда я со спокойной душой могу вернуться домой.

– Что толку сидеть и дуться? Этим делу не помочь.

– Дуться? – Он понемногу начинал вскипать. Но этого было мало.

– Злой дядя взял и отобрал наши игрушки? Аи как нехорошо! Но от того, что мы будем сидеть по своим углам и дуться, ничего не изменится.

– Игрушки? Что за чепуха!

– Игрушки, лицензии... Какая разница? У нас отняли то, что мы ценили больше всего. Отняли обманным путем. Но вернуть их мы можем только сами. Всем прочим до этого нет дела.

– Мы можем подать апелляцию, – сказал он без особой уверенности.

– Ну конечно. Через полгода, не раньше. Но где гарантия, что наши просьбы будут удовлетворены? Единственный разумный способ – это действовать самим сейчас и узнать, кто нас подставил. Кто и почему. А когда мы узнаем, кто этот человек, я своими руками сверну ему шею.

Крэнфилд по-прежнему сидел сгорбленный, уставившись в пол. Он не находил сил взглянуть в лицо даже мне, не говоря уже обо всех остальных. Если бы он не был таким жутким снобом, злобно подумал я, беда не придавила бы его так сильно. Дисквалификация придавила его в самом буквальном смысле. Он просто не мог показаться на людях с такой ношей.

Впрочем, я не был уверен, что и сам сумею отнестись к этому со стоическим спокойствием. Прекрасно, конечно, сознавать, что ты ни в чем не виноват и что ближайшие друзья в этом не сомневаются. Но, к сожалению, нельзя расхаживать с плакатиком: «Я тут ни при чем. Я не сделал ничего дурного. Я – жертва мошенничества».

– Вам-то еще ничего, – сказал Крэнфилд.

– Святая правда, – согласился я и добавил после паузы: – Я прошел через конюшни. – Он издал тихий протестующий звук, но я продолжал: – Арчи сам за всем присматривает. Он очень переживает из-за дома.

Крэнфилд слабо взмахнул рукой, давая понять, что ему в теперешнем положении не до таких пустяков, как проблемы Арчи.

– Я думаю, вам имело бы смысл некоторое время выплачивать за дом Арчи.

– Что? – Только сейчас смысл предложения дошел до Крэнфилда.

Его подбородок вздернулся дюймов на шесть.

– Это какие-то несколько фунтов в неделю. Для вас сущие гроши. Для Арчи – это вопрос жизни. Если вы потеряете его, у вас никогда не будет первоклассной конюшни.