Расследование доктора Данилова - [6]

– Мне председатель последней департаментской комиссии сказал то же самое, только в более резкой форме. Вы, мол, тут все друг дружку покрываете, сукины дети, а в департаменте все за головы хватаются. Но ничего, мы вас выведем на чистую воду! Так что мы ждем третьей комиссии, которая для меня, зама по аир[8] и главного врача явно будет последней. Вот я и решил обратиться к Владиславу Петровичу. Вдруг вы поможете? Я своих сотрудников не покрываю, я просто стараюсь их в обиду не давать, но о том, чтобы закрывать глаза на ошибки и речи быть не может, особенно в подобной ситуации. Но сказать можно все, что угодно, я понимаю. Будет лучше, если вы убедитесь в этом сами. Владислав Петрович сказал, что инспекция будет негласной. Что ж, ставки свободные у меня есть, можете выходить хоть завтра.

– Завтра я хотел бы прийти к вам днем для знакомства с отделением, – ответил Данилов, думая о том, что торопиться с выводами относительно Дениса Альбертовича не стоит – очень умный человек может избрать и такую тактику защиты. – А выйти могу послезавтра. Предпраздничная суббота – очень удобный день для наблюдений. Допуск,[9] разумеется, оформить не успеем…

– Назначения могут делать ваши напарники, – махнул рукой Денис Альбертович. – И вообще для первого раза я поставлю вас третьим, как бы на стажировку. Правда, в ординаторской только два дивана, но я вам дам ключ от своего кабинета.

– И сотрудники сразу же задумаются – что это за фрукт-ананас такой? – хмыкнул Данилов. – Почему к нему особое отношение? Не хотелось бы, чтобы они так думали.

– А что тут такого? – удивился Денис Альбертович. – Мой бывший кафедральный наставник попросил меня помочь его сотруднику в сборе материала для докторской, а я, по старой памяти, согласился. Да, разумеется, как доцент кафедры вы будете на особом положении, но в этом нет ничего подозрительного. Как говорится – по заслугам и почет.

– Не жалеете, что ушли с кафедры? – спросил Данилов.

– Жалею, что четыре года там потерял, – ответил Денис Альбертович и вроде как, сказал правду, во всяком случае, ни в голосе, ни во взгляде Данилов не почувствовал ни малейшей фальши. – Правда, жалеть я начал не сразу… Уходил на нервах, сгоряча, а после осознал, что поступил правильно. Я же по натуре практик, а не теоретик.

– Тогда скажите мне, как практик, что вы думаете о происходящем?

Задав вопрос, Данилов спохватился, что кофе остывает и сделал маленький дегустационный глоточек. Кофе оказался очень даже неплохим. Данилов уважительно хмыкнул.

– Турка и только турка, – прокомментировал хозяин. – Я не признаю кофемашин.

– Главное, чтобы кофе был хороший, – дипломатично ответил Данилов, в свое время перешедший из лагеря убежденных «турочников» в лагерь конформистов, признающих и турку, и машину. – Так что же вы думаете, Денис Альбертович?

– Не знаю, что и думать, – Денис Альбертович шумно вздохнул и развел руками. – Голову сломал. В самом начале думал, что это старые сотрудники пытаются меня подставить. Люди же разные, некоторые готовы пожертвовать пациентом для того, чтобы досадить неугодному начальнику. Я же буквально каждый день выслушивал сентенции на тему: «Прислали нам непонятно кого». Когда все старые врачи свалили, я вздохнул с облегчением – ну уж теперь-то все будет в порядке. Однако, стало еще хуже. В декабре летальность дошла до тридцати двух процентов! Я неделями из отделения не вылезал, пытался понять, что происходит, но так ничего и не понял. Вроде бы все делается, как надо, а пациенты умирают. Грешили на больничную аптеку, но вторая комиссия трясла ее так, что заведующая чуть инфаркт не получила. Проверяли все, сверху донизу, образцы на исследование забирали, однако же ничего не нашли. С препаратами, которые мы получаем из аптеки, все в порядке. И у нас они хранятся так, как нужно. Должен сказать, что со старшей медсестрой мне крупно повезло. Четкая женщина, я рад, что она осталась в отделении. Но, тем не менее, сам практически ежедневно проверяю что как хранится. Я вообще все-все проверяю, как заведенный. У меня уже невроз сформировался – если выдается свободная минутка, я устраиваю какую-нибудь проверку. Зам по аир к нам заглядывает часто, раз в неделю бывают начмед[10] с главной медсестрой, про линейный контроль департамента я вообще не говорю – одно время приезжали чуть ли не каждый день, сейчас, правда, поутихли… Все ищут недочеты, но никто ничего найти не может. У нас все, как положено, как должно быть. Некоторые сотрудники на этой почве ударились в мистику – списывают все на проклятие моего предшественника. Говорят, что увольняясь он на весь корпус орал: «будьте вы прокляты!»…

– И проклял Демон побежденный… – вырвалось у Данилова.

– Вот-вот! – кивнул Денис Альбертович. – Я удивляюсь тому, какая каша в головах некоторых людей. Ну как можно в наше время верить в проклятия и сглазы? Особенно при наличии медицинского образования… Так верят же! Есть у нас доктор Гармашук, так он на дежурство приходит весь обвешанный амулетами. На шее какая-то молитва в мешочке и камешек заговоренный, в кармане четки, которые якобы должны отводить несчастье, на запястьях ниточки с узелками… Ниточки, правда, я запретил – как с ними в операционную? У нас ротация – месяц в операционной, два месяца в отделении. Так теперь свои ниточки на ногах носит. Но ничего не помогает. В феврале у Гармашука умер пациент с диабетом, которого привезли к нам в коматозном состоянии. Мы его с того света вытянули, полностью стабилизировали и уже готовили к переводу в отделение, но у него вдруг возникла желудочковая фибрилляция,