Рассказы - [5]
На четвёртый день пути наши путники должны были переменить почтовых лошадей на долгих и свернуть с большой почтовой дороги на просёлочную.
На просёлочной дороге картина несколько изменилась, да и ехать было гораздо беспокойнее. Колёса широкого тарантаса не попадали в глубокие колеи, прорезанные узкими крестьянскими телегами. Тарантас ехал как-то боком, и тряска увеличилась. Но дети не обращали на неё большого внимания: так занимало их всё, что они видели. По обеим сторонам дороги стояла высокая, густая рожь. Она уже отцвела, налилась и начинала желтеть. Золотистыми, колеблющимися волнами разливалась она по обе стороны на необозримое пространство. Во ржи синело такое множество васильков, что дети, выйдя из экипажа, мигом нарвали два огромных пучка. Скоро два венка, сплетённые искусными ручками Лизы, свежие, синие и блестящие, перевитые с колосьями ржи, украсили русые головки детей.
На дороге почти никто не попадался. Изредка только проедет мужик с тяжёлой сохой, пройдёт косарь с блестящей косой или вдали покажется пастух и пёстрое стадо. Здесь деревни были уже настоящие деревни: глухие, безмолвные, окружённые полями, лугами и лесами. Подъезжая к деревне, извозчик должен был всякий раз вставать с козел и отпирать скрипучие ворота околицы. Утлая огорожа, сделанная из жердей и кольев для того, чтобы скот, выходя из деревни, не вытаптывал полей, задолго ещё предупреждала наших путешественников, что они приближаются к деревне.
Наступила рабочая летняя пора, и деревни были почти совершенно пусты. Все крестьяне были в поле на работе, только ребятишки играли на улицах да какая-нибудь старуха выходила набрать воды в колодце и немилосердно скрипела длинным шестом, опуская бадью в воду.
Извозчик остановился кормить лошадей у знакомого крестьянина, изба которого была побольше и почище других. Приходилось простоять часа три, и путешественники наши вздумали, что недурно было бы напиться чаю; на вопрос о самоваре старушка усмехнулась.
— Какие у нас, батюшка, самовары! — сказала она. — Мы и чаю-то, почитай что, отродясь не пивали; а вот когда сливочек или яичек милости вашей угодно, так это у нас есть.
Пришлось довольствоваться тем, что было, и дети с удовольствием съели даже засохшую булку, которая одна только и осталась у них от последнего города. Старуха, правда, принесла краюху чёрного хлеба, но он был так чёрств, что избалованные горожане до него и не дотронулись.
Здесь в первый раз дети были в настоящей крестьянской избе. Нечего греха таить, она показалась им и грязна, и тесна, и душна. В углу стояла огромная печь, наверху половину избы занимали полати, закоптелые от дыма. Маленькие, запачканные окна мало пропускали света. Земляной пол был грязен. По голым стенам, между почернелыми брёвнами которых торчал мох, ползало множество тараканов. Вся мебель избы состояла из двух больших лавок по стенам, скамейки и большого деревянного стола. На столе стояла деревянная же солонка и лежал хлеб, закрытый грубым полотенцем. У печи висел на верёвочке глиняный рукомойник. В переднем углу видно было несколько почернелых образов, украшенных засохшими цветами и ветками берёзы. В другом углу, за ситцевой занавеской, стояла непривлекательная постель.
Дома, кроме старушки и двух маленьких ребятишек, русые всклоченные головки которых виднелись с полатей, не было никого, а, по словам старухи, семья у неё была большая: старик — муж её, двое женатых сыновей, две взрослые, ещё незамужние, дочери и даже внук, мальчик лет 10, с ранней зори ушли на косовицу. Там они останутся целый день и воротятся только, поздно вечером, а может быть, и заночуют в поле. Трудную и нероскошную жизнь ведут наши крестьяне в деревнях, но трудами их кормится вся Россия.
Из таких маленьких, мрачных, курных изб выходят все те копейки и рубли, на которые выстроен и живёт пышный Петербург со всеми своими богатыми лавками и магазинами. Блестящие пароходы и громадные корабли, которые наши дети видели на Неве, пришли из разных государств большей частью за хлебом. Но хлеб в столицу собирается из самых отдалённых мест, по рекам, каналам и дорогам, из всех этих маленьких, бедненьких деревень. На подать, которую даёт крестьянин, содержатся блестящие войска, строятся корабли и крепости, из неё же платится жалованье чиновникам. Из крестьянского оброка строятся великолепные дома, покупаются блестящие экипажи. Так, маленькие, незаметные, роющиеся в земле корешки питают пышную, душистую розу, гордо качающуюся на своём тоненьком стебельке. Сорвите розу, — вместо неё появится другая; повредите корень, — весь куст завянет, и пышная роза не будет больше гордо качаться на тоненькой ветке.
Вёрст через семь или восемь дорога пошла по крутому берегу живописной речки: она извивалась, как огромная блестящая змея, на дне глубокой речки расстилались далеко луга; из них, в разных местах, видны были косари, сверкающие своими стальными косами. Извозчик с видимым удовольствием смотрел на эти обширные, зелёные луга.
— Вот луга так луга! — сказал он, обращаясь к Володе, который с позволения отца уселся возле ямщика на козлах. — Какая бы ни была засуха, на них всегда есть трава, и покос всегда хороший.
