Рассказы - [58]

Благосклонные мысли Греты, нахлынувшее на нее влечение передались Морису, и он почувствовал себя на седьмом небе. Чаевые разлетались направо и налево, когда они кормили со скал морских львов — красивые, увесистые животные плюхались в воду у ног Греты, а она визжала и прыгала, словно дитя; и когда потчевали медом бурого медведя — она еще крикнула «кому медведь на ухо наступил?», а Морис покровительственно улыбнулся; и когда, такой беззаботный, он стоял с осмотрительно выбранной змеей, обернувшейся вокруг его руки! Около мартышек их восторги поутихли — оба ханжески неодобрительно относились к развязному поведению. А инцидент у клетки с паукообразными обезьянами испортил им настроение вконец. Когда они весело смеялись над зверьками — те выхватывали хлеб и улепетывали, одинаково ловко цепляясь руками, ногами и хвостом — к клетке подошла молодая пара. В принципе Грета не любила фиглярство, а длинный серый балахон на девушке и вельветовый костюм с сумкой через плечо у парня выглядели диковато. Но молодые люди, студенты театральной академии, сейчас «играли». И их напускное глубокомыслие и прекрасно поставленные голоса произвели на нее впечатление.

— Как божественно они движутся! — заявила девушка. — Словно привидения.

— Самое интересное, что у них выработались приспособленные для хватания хвосты, — изрек молодой человек и, заметив, что Грета на него смотрит, улыбнулся застенчивой улыбкой, которую отрабатывал для роли Освальда в «Привидениях» Ибсена. Совершенно сраженная Грета улыбнулась в ответ. Морис что-то громко сказал, но она лишь с раздражением нахмурилась, а молодой человек снова взял слово.

— Вообще-то это гиббоны. Во всяком случае, я так считаю. — И он опять застенчиво улыбнулся. — Но в придачу к цепким рукам и ногам у них выработались приспособленные для хватания хвосты. Это полностью подтверждает теорию Ламарка.

— Ну и проблемки тебя интересуют, дорогой! — заметила девушка.

Грета на нее ужасно разозлилась.

— Всегда чему-нибудь можно научиться, — сказала она, улыбнувшись молодому человеку. — Если слушать внимательно.

— Пойдем отсюда, — нетерпеливо сказал Морис. — Не торчать же весь день около этих дурацких обезьян!

Но Грета двинулась за ним не сразу.

Надувшись друг на друга, они некоторое время разглядывали уродливую, приплюснутую морду бабуина.

— Какого дьявола тебе понадобилось кокетничать с этой немытой длинноволосой образиной? — сказал Морис. — Не понимаю, зачем?

— А затем! — Грета обычно огрызалась, как собака, когда бывала недовольна. — Затем, что я не прочь поучиться и у других.

— Долгая же тебе предстоит учеба!

— Что ж, премного благодарна тебе за уроки! — повысила она голос. — А ты разве не благодарен? Небось знаешь, во что они мне обходятся.

Глаза Мориса потемнели от гнева.

— Что ты имеешь в виду?

— Твой долг за два месяца, Морис Легг. Вот что я имею в виду.

Он вскинул руку, будто намереваясь ее ударить.

— Не подходи! — заорала она, отбегая.

Какая-то пожилая женщина оглянулась на них.

— Сегодня же выеду из твоей ночлежки. Чек получишь утром.

— Получить-то я получу, — сказала Грета. — Да к концу недели он вернется неоплаченным.

— Такая-растакая! — крикнул Морис одно из своих любимых словечек. Он весь дрожал, но, несмотря на гнев, уже видел, как рушатся его планы. Всему теперь конец: ночь на улице в таком возрасте с легкостью его доконает. Огромным усилием воли он взял себя в руки.

— Боже, ну и идиоты мы! — сказал он.

Грета следила за этой капитуляцией с искренней жалостью и еще раз дала себе зарок позаботиться о нем. Но прежде следовало его, как всякого мужчину, проучить, наказать, словно избалованного мальчишку. Она припомнила совет из любимого журнала для женщин: «Он будет вас ценить, если вы сами себя цените, и здесь важно себя поставить и не продешевить». Правда, в журнале обсуждалась несколько иная ситуация, но совет вроде бы был хорош.

— Нет уж, Морис! — заявила она. — С меня хватит! Останемся друзьями, если хочешь, но табачок врозь.

Очень довольная этими словами, она твердой походкой, бодро и независимо зашагала мимо пеликанов и прочих пернатых к подземному переходу. Морис тупо постоял с минуту и бросился вдогонку. Он увидел ее в дальнем конце перехода и стал звать: «Грета! Грета!» — пока в тоннеле не забилось эхо. Сердце тяжело стучало, ноги налились свинцом. Заметив на стене метку уровня воды при наводнениях, он подумал: хорошо бы утонуть. Грета ждала его.

— Извини, малыш, — пробормотал он. — Я виноват.

— Ладно! — ответила она, играя «настоящего друга». — Замнем.

И они медленно пошли по переходу назад, к кафе.

За чаем они оба вели себя, как дети на пикнике: смеялись и шутили, выветривая из памяти недавнюю перепалку. Грета твердо решила вернуть Морису хорошее настроение. Она чувствовала себя хозяйкой положения, и ей хотелось, чтобы он забыл происшествие, которое выявило ее власть. А поскольку он с большим удовольствием дразнил ее за «волчий аппетит», она до тошноты объедалась бутербродами и булочками. «Ненасытная утроба», — сказал он, улыбнувшись, когда она взяла себе вторую порцию салата. Он совсем расчувствовался: что бы с ним сталось, если бы не ее великодушие, — нет, пусть она и не леди, но сердце у нее золотое. И снова бодрый и цепкий, он стал раздумывать, как же все-таки подъехать к ней со своим планом.