Рассказы - [71]
Обогнали бредущую по дороге семью из восьми или девяти человек. Все хлестали себя на ходу ветками дикой пальметты по пяткам, по плечам, по коленям, по груди, по затылку, по локтям, по кистям рук — казалось, это игра, в которую каждый играет с самим собой.
Он хлопнул себя по лбу и прибавил газу. (Если он привезет домой малярию, от жены пощады не жди.)
Все больше крабов и рачков попадалось им на дороге, одни семенили, другие ползли. Все эти крошечные существа — мелкие курьезы творения — упорно двигались к своей цели, иные гибли по пути, и, чем дальше они углублялись в этот край, тем больше этих существ гибло. По скатам кюветов сосредоточенно карабкались черепахи.
За кюветами, на придорожных полосах, было и того хуже — там кишели твари, чью шкуру не пробить и пулей, чудовища словно бы из другого мира, улыбки, дошедшие до нас сквозь миллиарды лет.
— Проснитесь. — Она легонько тронула его локтем — чисто северный жест, — и как раз вовремя. Машина неслась по самому краю обочины. Не снижая скорости, он развернул свою карту.
Река горела, точно в ней занялась заря; они поднимались на дамбу по узкой, усыпанной ракушками дороге.
— Переправимся на ту сторону здесь? — вежливо спросил он.
Можно было подумать, он ездил по этой дороге много лет и точно знал, сколько миль до переправы и долго ли их будет ждать этот крошечный паром. Машина спустилась по скату дамбы и въехала на него в последнюю минуту — последняя машина, которая могла там уместиться. Он мастерски вписался в узкую щель на палубе под жидкой тенью одной-единственной ивы, закрывавшей маленький, допотопного вида паром, о борт которого плескалась вода.
— Да где же его так долго нелегкая носила? Вот мы его сейчас за это макнем! — крикнул кто-то из толпы черноглазых, с оливковой кожей парней в ярких праздничных рубашках, которые стояли у ограждения и теперь кинулись обнимать друг друга от радости, что наконец-то паром заполнился. Другой парень, глядя на нее с восхищенной улыбкой, вывел на запылившейся дверце с ее стороны свои инициалы.
Она открыла дверцу и вышла на палубу, постояла в нерешительности, потом начала подниматься по узкой железной лесенке. Через минуту она уже была над их машиной, на крошечном мостике под окном капитанской рубки, рядом с трубой гудка.
Паром все не отчаливал и не отчаливал, точно заснул, — казалось, он слишком перегружен и не решается отойти от берега, — и она успела оглядеть сверху плоскую палубу, отделенную от маслянисто сверкающих волн лишь ржавыми полосками бортов.
Пассажиры, которые ходили и толпились внизу, тоже почему-то казались из прошлого века — путешественники-провинциалы. У них было отличное настроение. Все знали друг друга. Из рук в руки передавали банки с пивом, громко решали, кто выиграл пари, заключали новые по поводу каких-то местных дел, которые все с жаром обсуждали. Один рыжий детина вошел в такой азарт, споря со своим приятелем на другом конце парома, что поставил на кон полный грузовик креветок — почти все грузовики на пароме были нагружены креветками, — народ стал шутливо кричать, что креветки давно протухли, а рыжий пламенно уверял: «Свежее не бывает, сами поглядите! Еще живые!» Парни стояли, положив друг другу руки на плечи, и рассеянно глядели по сторонам — ждали, что будет дальше.
Сзади галдело радио. Прямо над ее головой похожий на огромного кота капитан с увлечением слушал сообщение об угоне дорогого автомобиля.
Наконец ухнул исполинской силы взрыв — паром загудел. От этого звука все очертания задрожали, все произнесли что-то — все, кроме нее.
Паром тронулся так плавно, что никто этого даже и не заметил, но у нее слетела шляпа. Кружась, она стала падать вниз, на палубу, но он, к счастью, успел выскочить из машины и поймать ее. Теперь все, не таясь, глядели на нее, а она стояла наверху, прикрывая голову руками.
Они выплыли из тени ивы, и дерево стало удаляться. Жара упала ей на голову как камень. Она держалась за горячие перила мостика. Казалось, что она плывет на печке. Неожиданно поднявшийся крепкий ветер рвал ее юбку, волосы летели и развевались, а она стояла опустив плечи и думала, что все они, конечно, видят: все ее существо сосредоточилось в ожидании. Ее сжимающие перила руки, сумочка, раскачивающаяся на запястье, — казалось, это просто предметы, выцветающие здесь на солнце, они не принадлежат никому; кожа ее лица стала нечувствительной; может быть, она плакала и сама того не сознавала. Внизу, прямо под мостиком, стоял он, она видела его черную тень, свою шляпу, его черные волосы. Волосы трепал ветер, и они казались слишком длинными. Откуда ему было знать, что сверху они отливают рыжиной, точно мех какого-то зверя. Когда она подняла голову и взгляд ее скользнул вдаль, по бурым волнам промчался вихрь света, словно под водой вспыхнула звезда.
Он все-таки принес ей наверх спасенную шляпу. Она взяла ее — зачем она ей сейчас? — и прижала рвущуюся юбку. Пассажиры внизу перебрасывались сдержанными замечаниями, хотя лица их горели любопытством.
— Как по-вашему, откуда он?
— Спорю, из Лафитта.
— Из Лафитта? А на что споришь?
Они сидели на корточках в тени грузовиков и смеялись.
В настоящем издании представлены повести и рассказы двух ведущих представительниц современной прозы США. Снискав мировую известность романом «Корабль дураков», Кэтрин Энн Портер предстает в однотомнике как незаурядный мастер малой прозы, сочетающий интерес к вечным темам жизни, смерти, свободы с умением проникать в потаенные глубины внутреннего мира персонажей. С малой прозой связаны главные творческие победы Юдоры Уэлти, виртуозного стилиста и ироничного наблюдателя человеческих драм, которыми так богата повседневность.
«Дочь оптимиста» - история Лорель МакКелва Хэнд, молодой женщины, которая, покинув Юг, спустя год возвращается в Новый Орлеан, где умирает ее отец. После его смерти вместе со своей глупенькой юной мачехой она отправляется еще дальше, в маленький городок на Миссисипи, где выросла. В одиночестве старого дома Лорель наконец приходит к пониманию своего прошлого, самой себя и своих родителей. Пулитцеровская премия 1973 года.
Рассказы этой книги дают представление о творческой эволюции и о писательской манере Юдоры Уэлти, для которой характерно сочетание лиризма и иронии, комического и трагического.Юдора Уэлти (р. 1909) — замечательный мастер рассказа, уступающий в этом жанре разве что Фолкнеру — по праву считается одним из ведущих американских прозаиков.Уже первый сборник ее рассказов «Зеленый занавес» (1941) был высоко оценен Робертом Пенном Уорреном и Кэтрин Энн Портер.«Даже в самом коротком из ее рассказов столько сдержанной силы, что, несмотря на всю их блистательность, я твердо знаю — это всего лишь начало», — писала Портер.Перу Юдоры Уэлти принадлежит несколько сборников рассказов, три романа, среди которых критика выделяет «Проигранные сражения» (1970) и «Дочь оптимиста» (1972), книга воспоминаний «Начало писательского пути» (1983), множество эссе, критических статей.Русскому читателю известна лишь одна книга Юдоры Уэлти — в нее вошли роман «Дочь оптимиста» и рассказы («Прогресс», 1975).На обложке использован фрагмент картины «Натчез» американского художника и орнитолога Джона Джеймса Одюбона (1785–1851), одного из героев рассказа «Остановленное мгновение», действие которого происходит в окрестностях этого городка.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.
Эта повесть о дружбе и счастье, о юношеских мечтах и грезах, о верности и готовности прийти на помощь, если товарищ в беде. Автор ее — писатель Я. А. Ершов — уже знаком юным читателям по ранее вышедшим в издательстве «Московский рабочий» повестям «Ее называли Ласточкой» и «Найден на поле боя». Новая повесть посвящена московским подросткам, их становлению, выбору верных путей в жизни. Действие ее происходит в наши дни. Герои повести — учащиеся восьмых-девятых классов, учителя, рабочие московских предприятий.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
В состав тома «Американская повесть» (книга первая) входят произведения, отражающие как различные направления в литературе США, так и реальную жизнь этой многообразной по социальным традициям, природным условиям и бытовому укладу страны. Это шесть произведений, представляющих развитие жанра повести в США в XIX веке. Среди писателей, входящих в сборник, — Г. Торо, Г. Мелвилл, Дж. Кейбл и др.
Автобиографическую повесть Черный (Black Boy), Ричард Райт написал в 1945. Ее продолжение Американский голод (American Hunger) было опубликовано посмертно в 1977.
Эрскин Колдуэлл (Erskine Caldwell, 1903–1983) родился в городке Уайт-Оукс (штат Джорджия) в семье пресвитерианского священника. Перепробовав в юности несколько различных профессий, обратился к газетной работе. С начала 1930-х гг. — профессиональный писатель. В своих книгах Колдуэлл выступает как крупнейший знаток Юга США, социального быта «бедных белых» и негров. Один из признанных мастеров американской новеллы 20-го века, Колдуэлл был в СССР в первые месяцы войны с фашистской Германией и откликнулся серией очерков и книгой «Все на дорогу к Смоленску!».Повесть «Случай в июле» («Trouble in July») напечатана в 1940 г.
В книгу входят произведения поэтов США, начиная о XVII века, времени зарождения американской нации, и до настоящего времени.