Рассказы - [16]

Стив схватил Макса за руку.

— Погодите! Погодите! — Орет — так всполошился. — Вы ж меня не слушаете. Я ж вам все хочу рассказать. Вы ж даже имени моего — Стив — не запомнили. Вы что, не слыхали про этого кроху нигера, не слыхали, что с ним стряслось? Вы что, разве не из Кейн-Спрингса?

— Друг, — сказал Макс и выдернул руку, — я ничего не слушаю. У меня, понимаешь, в заведении музыка играет, так что я свободно могу ничего не слушать.

— А все, понимаешь ли, я, — сказал Стив, он уже не так торопился дальше рассказывать, но все равно нервничал, точно плохое известие собирался преподнести. Он расхаживал взад-вперед по догола выметенной площадке перед крыльцом, обросшей по краям щирицей и молочаем. Головенка Крохи Ли Роя поворачивалась вслед за ним. — А все я — вот что я тебе хочу сказать.

— Начни я слушать всякого обормота, который заскочит к «Максу» — а они все насподряд хотят излить душу, — я первый рехнусь, — сказал Макс.

— А все, понимаешь, я, — сказал Стив. — Это уж точно. Я причиной, почему все шло себе и шло, и никому невдомек, что там творилось — какие страсти. А все я, все из-за того, что я перед балаганом в мегафон кричал.

Он остановился, в отчаянии таращился на Макса.

— Слышь, — сказал Макс. Он опустился на ступеньку, цыплята поскакали на землю. — Я знаю, что я Макс, а не Бог весть кто. Держу закусочную «У Макса». Держу, понимаешь, закусочную в полсотне метров отсюда по шоссе. Вот и все дела. Спиртное я припрятываю метров за пяток от закусочной, и покамест все шито-крыто. А здесь я ни разу не был. И нигде больше не был. И не стану хвастать, будто где бываю. Ну а народ ходит к «Максу». Вот так-то. Ты бродяга, на попутках разъезжаешь. Хвастаешь, будто много чего знаешь. И если я от тебя ничего не узнаю, так тому, понимаешь, и быть, и слава Богу. Только я думаю, ты чокнутый, как тебя увидел, сразу так подумал. И сюда я с тобой поперся только потому, что решил: ты трехнулся.

— Ты, может, и не поверишь, а я слово в слово помню все, что тогда говорил. — Стив не обиделся. — Вот о чем я по ночам думаю — об этом и о барабанах на ярмарочной площади. Ты слыхал, как барабаны на площади бьют? — Он замолчал и уже не таращился, а смотрел вежливо на Макса и Кроху Ли Роя.

— Ну, — сказал Макс.

— И тебя от этого тоска не берет? Как вспомню: барабаны бьют, а я кричу: «Дамы и господа! Не дай вам Бог дотронуться до девы Охры, краснокожей изгнанницы, она вам башку раскроит и мозги живьем выест! — Стив чуть повел рукой, и Кроха Ли Рой с визгом отпрянул. — Дамы и господа! Не подходите к деве Охре, поберегитесь». Вот никто и не подходит. Да и кто после такого подойдет? Пока не появился тот мужик.

— Ну да, — сказал Макс, — парень тот. — И прикрыл глаза.

— Потом уж, когда он подошел к ней — и удалецки эдак, я припомнил, что видел, как он покупал билет и входил в балаган. Сколько жить буду, не забуду того мужика. Для меня он… ну… прям…

— Герой, — сказал Макс.

— Жаль только, не могу припомнить, какой он был с виду. Из себя будто рослый, а лицо вроде белое. А зубы, похоже, гнилые, но, может, я и ошибаюсь. Помню: он все супился. Супился себе и супился. Всякий раз, как ему покупать билет, он возьми да и насупься.

— А после ты его больше не видал? — Макс осторожненько задал вопрос, а глаз так и не открыл. — Отыскать его так и не пробовал?

— He-а, не пробовал, — сказал Стив. И повел рассказ дальше. — Супится себе и всякий день, пока мы в тех вонючих техасских городишках кантуемся, покупает билеты, иной день по три-четыре раза на дню покупает, а будет оно цыплака жрать или не будет — ему без разницы.

— Ну, заходит, значит, он в балаган, — сказал Макс.

— А под конец, значит, тот мужик вот что сделал: подошел прямиком к помосту, где оно на привязи содержалось, положил руку ладонью кверху на доски и говорит: «Подь-ка сюда» — быстро и тихо так.

Стив положил руку ладонью кверху на Крохино крыльцо и оставил ее лежать там, а сам супился — что-то свое думал.

— Понял, — сказал Макс. — Он усек, что это липа.

Стив распрямился.

— Тут все вокруг давай орать, уходи, мол, уходи, — продолжал он, голос у него окреп, — потому что оно ну рычать, ну мотаться, ну железякой махать, как ему и велено было. Такая заваруха началась — натерпелся я страху, жуть!

— Ты не знал, что это липа?

Стив минуту помолчал, а Кроха Ли Рой даже дышать перестал — боялся, что рассказу конец.

— Слышь, — сказал наконец Стив, и голос у него пресекся, — так уж, выходит, суждено, чтобы мне тошно было, а вам — нет. А служить матросом на этом порт-артурском пароходе и все такое прочее мне не суждено. Такая моя фортуна, не ваша. Быть за все в ответе. Вам все нипочем, мистер, не то что мне. Я переживаю незнамо как. Бедненький, кроха такой.

— Слышь, вот же он, — встрял тут Макс. — Ты на него поглядел? Протри глаза. Ничего ему не сделалось. Я же вижу. Вот ты — это другой коленкор. Вот ты так трехнулся.

— Так вот, когда тот мужик положил руку ладонью кверху на доски, оно, верите ли, железяку вмиг отпустило, — продолжал Стив, — выронило вот так вот — бух! — и стоит себе, точно не соображает, что делать. Потом поковыляло туда, где тот парень стоял, нагнулось, хвать его за руку, вцепилось в нее, плачет-заливается — прямо дитя дитем. А бить его оно и думать не думало!