Рассказы - [43]
— Уф! Ну и ну!
И только отвернулся от телефона, как вваливается Хруст — начугрозыск. Занял собою полкомнаты, настучал огромными сапожищами, наклубил дыму из толщенной трубки по-шерлоковски, сел верхом на стул и басом:
— Ну, теперь он у меня под ногтем.
— Кто?
— Да Прикота этот самый. Давно я под него подкапывался. И такой он, и сякой, и немазаный, а мне сразу подозрителен показался. Слишком хорош, сверх меры хорош — значит, дрянь! Красавчик тоже! Бабий цаца!
— Да что же из того?
— А вот то, что всему он виною! Представь себе, заманил на пляже жену Кока, изнасиловал ее на глазах у мужа, да мало того, стащил часы у Диапазона. Правда, зубодер никудышный этот Диапазон, а все-таки. И драла…
— Где же он?
— В том-то и дело — где он? Я как только узнал, сейчас же с ребятами к нему на квартиру. Стучусь — выползла баба. «Где,— спрашиваю,— Илларион Михайлович?» А она — черт глухой, ничего не слышит или прикинулась: «Кто такой? Что такое?» Мы в комнату.
Едва добился. «Уехал,— говорит,— на уезд, с солнышком велел дожидаться».— «А вещей с собою,— спрашиваю,— не брал?» — «Нет,— отвечает,— не брал. Покрутился, сел на лошадь и уехал».— «Одетый?» — кричу.— «Как есть раздетый — без пальто!» Ну врет все, конечно,— понимаешь?
— Да ведь он же по службе всегда ездит,— возразил товарищ Лишьдвой.
— То по службе, а то — драла,— как же не догадаться. Посуди сам, что ему оставалось делать.
— А может, вранье все.
— Вранье? Какое там вранье! Ты поди-ка, послушай, что у Коков делается. Столпотворение! За версту слышно. К моей жене соседка их прибегала. Говорит — или убьет он ее к ночи, или она от него сбежит обязательно. А ты — вранье.
— Как же быть?
Тут оба начальника сели друг против друга и стали говорить вполголоса, обсуждая дальнейшие мероприятия, а за два квартала от них Василь Васильевич Кок, ухватя себя за волосы, качался над столом, где остывал ужин, и стонал:
— Скажи мне, кто он, скажи, что Прикота,— я сам видел. Сознайся.
Жена же его, сидя через стол, отвечала неизменно:
— Говорю тебе, не он,— и оставь свои глупости.
Василь Васильевич брал тогда со стола тарелку, кидал ее с отчаяния в Анну Сергеевну,— та пряталась, тарелка летела в угол, а Кок снова, ухватясь за волосы, спрашивал:
— Скажи мне, кто он?
Тем временем у театра в сквере, где по местному обычаю по дорожкам плотной стеной гуляла публика, больше всего заслуживали доверия и имели несомненный успех два мнения.
Одно, высказанное девицей Дуниной, что вся эта история не что иное как удачно выполненная Прикотой спортивная задача, причем она тут же предлагала установить рекорд: первый — на силу: переплыть Десну, держа в руках ее самое; второй — на смелость: пройтись по улицам голым.
Тотчас же выбраны было жюри и делегация к Иллариону Михайловичу с приветствиями.
Другое мнение, под шумок пущенное Диапазоном, имело то преимущество, что оно интриговало своей таинственностью. По этому мнению, передаваемому шепотком, в то время как первое объявилось нарочито громко, даже с некоторым вызовом к буржуазным предрассудкам, выходило так, что Прикота, Илларион Михайлович, безусловно глава некоей значительной тайной организации, подрывающей основы существующего порядка рядом тонко обдуманных скандалов, долженствующих внести смуту и волнение в умы малосознательного элемента, произвести панику, направить власть по ложному пути, заставив ее преследовать незначительных правонарушителей (пример тому — поимка голого крестьянина с ворованной лошадью) и упустить из виду настоящих преступников — наконец, крайними и нелепыми эксцессами (пример тому — разговор двух полов в голом виде) колебать с таким трудом налаживающийся быт.
Но помимо этих двух мнений было много еще и других, если не мнений, то догадок, предположений, попросту — праздных разговоров, особенно среди барышень, лузгающих семечки или считающих это занятие безобразным, пудрящих себе только нос, но не красящих губ или делающих и то и другое. Все они сходились на одном: Прикота, конечно, герой, бесподобчик, и чтобы он ни делал, все равно такого сложения ни у кого нет, причем передавались еще кое-какие подробности.
В уборной Левкоева толпились актеры, актрисы, сотрудники «Известий», в десятый раз слушая его повествование о том, как он, не щадя себя, нырнул в воду, спасая Кока.
Эти и тому подобные разговоры продолжались добрую половину ночи, постепенно теряя ясность и логику своих построений, смешиваясь с фантасмагорией сна, а наутро все узнали:
1) Анна Сергеевна Кок сбежала от мужа к отцу.
2) Прикота, несмотря на розыски, по сию пору не разыскан.
3) Поймано два человека и еще не опознаны — один, правда, не совсем голый, а в белье,— на заборе у дома, где жила девица Дунина, другой и вовсе одетый, но без шапки и с золотыми часами — шел, по его заявлению, купаться.
4) Подмалину Касьяна Терентьевича из ревности к Анне Сергеевне за их разговор на пляже при известных уже обстоятельствах жена отхлестала по щекам и оставила спать на крыльце.
5) Голого человека видели сразу в трех местах: барышня из упродкома, возвращавшаяся с именин,— на площади Розы Люксембург, актриса Ларина, перебегая из дому в укромное место,— в кустах смородины, и еще одна особа почтенных лет, показания которой оказались весьма сбивчивы.
Дом правительства, ныне более известный как Дом на набережной, был эпицентром реальной жизни – и реальной смерти – социалистической империи. Собрав огромный массив данных о его обитателях, историк Юрий Слёзкин создал необыкновенно живое эпическое полотно: из частных биографий старых большевиков, из их семейных перипетий, радостей и горестей, привычек, привязанностей и внутренних противоречий складывается цельный портрет русской революции и ее судьба: рождение, жизненный путь и естественное окончание.
Написанный в 1922 г. роман «Столовая гора» («Девушка с гор») талантливого незаслуженно забытого русского писателя Ю. Л. Слезкина (1885—1947) — о поисках российской интеллигенцией места в обществе в постреволюционные годы, духовном распаде в среде «внутренней эмиграции».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Исследование историка Юрия Слёзкина, автора монументального “Дома правительства”, посвящено исторической судьбе евреев российской черты оседлости – опыту выживания вечно чуждых (и тщательно оберегающих свою чуждость) странников-“меркурианцев” в толще враждебных (и вечно культивирующих свою враждебность) “титульных” наций. Этот опыт становится особенно трагическим в XX веке, в эпоху трех “мессианских исходов” – “в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю обетованную еврейского национализма; и в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности”.
Роман талантливейшего незаслуженно забытого русского писателя Юрия Львовича Слёзкина (1885—1947) «Ольга Орг» (1914) за короткий период выдержал до десятка изданий, был экранизирован и переведен на шесть европейских языков. В нем выведен новый тип девушки, новая героиня эпохи крушения идеалов буржуазного общества. Обнаружив фальшь, лицемерие буржуазной морали, гимназистка Ольга Орг, дочь крупного губернского чиновника, сбрасывает ее оковы, но перед ней нет ни путей, ни идеалов…
А. И. Эртель (1885–1908) — русский писатель-демократ, просветитель. В его лучшем романе «Гарденины» дана широкая картина жизни России восьмидесятых годов XIX века, показана смена крепостнической общественной формации капиталистическим укладом жизни, ломка нравственно-психологического мира людей переходной эпохи. «Неподражаемое, не встречаемое нигде достоинство этого романа, это удивительный по верности, красоте, разнообразию и силе народный язык. Такого языка не найдешь ни у новых, ни у старых писателей». Лев Толстой, 1908. «„Гарденины“ — один из лучших русских романов, написанных после эпохи великих романистов» Д.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга впервые за долгие годы знакомит широкий круг читателей с изящной и нашумевшей в свое время научно-фантастической мистификацией В. Ф. Одоевского «Зефироты» (1861), а также дополнительными материалами. В сопроводительной статье прослеживается история и отголоски мистификации Одоевского, которая рассматривается в связи с литературным и событийным контекстом эпохи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге представлено весьма актуальное во времена пандемии произведение популярного в народе писателя и корреспондента Пушкина А. А. Орлова (1790/91-1840) «Встреча чумы с холерою, или Внезапное уничтожение замыслов человеческих», впервые увидевшее свет в 1830 г.
Повесть в эпистолярном жанре «Разными глазами» (1925) талантливейшего незаслуженно забытого русского писателя Юрия Львовича Слёзкина (1885—1947) многозначна. Это и осмысление проблем новой жизни России, новой, раскрепощенной морали, и осмысление своего пути, это и поиски истины, смысла новой работы. Странные отношения двух отдыхающих в Крыму — музыканта Николая Васильевича Тесьминова и жены профессора Марии Васильевны Угрюмовой — вызывают напряженный интерес окружающих. В разнице восприятия и понимания этих отношений, которую мы видим в письмах, обнаруживается и разница характеров, мировосприятий, мироощущений, отношения к себе и другим людям.
В повести «Козел в огороде» талантливейший незаслуженно забытый русский писатель Юрий Львович Слёзкин (1885—1947) дает сатирическую картину нэповской России. Он показывает, как в заштатном городке нелепое происшествие всколыхнуло и выплеснуло наружу всю глупость, все ничтожество мещанства, мелкобуржуазной стихии, еще живучей, еще полностью не уничтоженной революцией.
Вступительная статья известного литературоведа, исследователя творчества забытых и ранее запрещенных писателей С. С. Никоненко к книге, в которой собраны произведения талантливейшего русского прозаика Юрия Львовича Слёзкина (1885— 1947).
«…В строках этого молодого, еще не окрепшего автора есть что-то от Л. Н. Толстого его первых времен…» — такую характеристику роману Юрия Львовича Слёзкина (1885—1947) «Бабье лето» (1912) дал один из современных ему критиков.