Рассказы - [7]

На опушке леса виднелись трое мужчин и одна женщина. Они хотят ее изнасиловать, подумал Эдельвейс. Да, да, они хотят ее, убеждался он, подъезжая все ближе и ближе. Ну а если она не хочет их, то это и есть изнасилование, логично догадался он, ибо с детства был приучен к мышлению.

Теперь надлежит вообразить женщину. Ее звали Луиза — для прекрасной дамы имя подходит. Не совсем подходит возраст, без малого тридцать лет, и это не совсем то, о чем вы могли бы подумать. Во времена, о которых льется рассказ, старели на удивление рано, причем не только девушки, но и все: ткачи, монахи, кавалеры Ордена Синей Розы. Женщина, у которой есть дети, вряд ли считалась прекрасной дамой, уже принадлежа мужику. Но не суть важно. Нам важнее, что у нее были дети: сносный мальчик и неплохая девочка. Также значимо, что она шла по лесу. Она ведь не брела наобум, а сквозь заросли продиралась к ним, очень спеша, потому что дети болели, а она волновалась, потому что была хорошая мать… уже вечерело, а она все брела себе да брела, пока не напоролась на засаду из трех подонков.

Представили себе хорошую мать? Наша бедная Луиза как раз такой и была. Почему бедная? Так ее же собирались изнасиловать трое мужчин, а храбрый рыцарь Эдельвейс еще только неспеша ехал навстречу…

Представили себе и детей? Это вы зря, поскольку сопливые творения не появятся на горизонте рассказа. Хотя боятся их незачем: это милые прекрасные дети, лет примерно по десяти, голубоглазые и не менее белокурые. Такого их портрета будет довольно.

Наконец, опишем мужчин. Как мы уже сказали, насильников, причем довольно профессионального вида. Легко посчитать, что числом лихих парней было трое. По именам их звали Скотогон, Мормыш и Подлявый. Скотогон был главнее, потому что его уважали: он неожиданно родился в лесу, с удовольствием там жил, и по призванию был лесным разбойником.

Кроме того, Скотогон промышлял убийствами. Иногда он резал для удовольствия, но чаще из отзывчивости, выполняя просьбу крестьян, наслышанных о его умении. Когда у мужа не поднималась рука убить жену, а жена не осмеливалась поднять руку на мужа, бедняги шли в лес. Скотогон всех выручал. За деньги он уже вырезал половину деревни, а благодарности оставшихся не было границ. Этих оставшихся он часто не хотел трогать: не из жалости, просто надоело марать руки о мелкую и подлую дрянь. Но когда дрянь сама просила или напрашивалась, лесной человек приходил в деревню.

Мормыш и Подлявый тоже жили в лесу. Спали в лесу, ели в лесу, любовью занимались там же, где ели и спали. Только пить приходили в кабак, транжиря свою простую и по-детски беззаботную жизнь. Они радовались и не думали, что где-то верят в бога, и где-то сто лет воюют, и когда-то изобретут паровоз.

Грабили обычно на дороге, рассекающей тот же лес. Мало ли кто пройдет? Дураков-то хватает.

Однако Луиза была не дура и все свое никогда не носила с собой. Они быстро поняли, что взять с нее нечего. Хорошо еще, что Скотогон, Мормыш и Подлявый были мужчины. А если бы они были женщины, что тогда?

Бедняги не могли решить, кому она достанется первой. Это дало возможность Эдельвейсу спокойно подьехать к поляне. Ого! Женщина удобно лежала, удивленными глазами хлопая поверх задранного платья. Мужчины стояли над ней и переругивались. Это не к добру, сообразил он. Это к хорошей драке, догадался он и сразу воодушевился. С детства он обожал хорошую драку.

Идиотов стояло трое, но он был рыцарь. Это опять не то, о чем вы подумали. Рыцарь в те времена был сильнее трех идиотов, несмотря на свое благородство ли его отсутствие. Он был просто сильнее в драке. С детства. Раньше так учили. Если ты рыцарь, то твоя доля — драться одному против десяти лесных идиотов. Драться на равных, и под конец побеждать. А если ты с детства знаешь, что у тебя такая судьба, то ничего другого не остается, как ей и следовать. С шестнадцати лет ты начинаешь аккуратно вспарывать кишки только ради того, чтобы войти в форму. Самое забавное, что не войти в нее невозможно. Захочешь быть слабым, а не получится… Когда-то в воспитании юношей знали толк!

Он вынул свой обоюдоострый. Три мерзавца сразу разбежались: они же видели, что Эдельвейс закован в железо. Три мерзавца никогда не достанут человека, закованного в железо и доставшего обоюдоострый.

Луиза, как это не удивительно, продолжала всхлипывать. Всегда трудно сказать, почему в эту минуту женщина плачет: то ли у ней жизнь горемычная, то ли ее саму убить мало. Луиза плакала взахлеб, горячо, с душой. Может, от счастья? Эдельвейс спрыгнул с коня и попросил ее этим не заниматься. Терпеть не мог рыдающих баб. Она улыбнулась и согласилась.

Получилось, что он ее спас (недаром кавалер Синей Розы!). Луиза задумалась: как отблагодарить? Дать монету — стыдно, ничего не дать — еще хуже, а вот если предложить ему себя — тоже, конечно, стыдно, но в меньшей степени. Что и предложила Луиза, на что гордый Эдельвейс отвечал: «Вы прекрасны, и прекраснее вас только Бог, которому я дал обет не спать с женщинами. Извините?» Она вздохнула: ей казалось, что один рыцарь заменит ей трех лесных человечков. Она бы не отказалась. Но рыцарь оказался не вполне рыцарь.