Рассказы - [19]

— В натуре, бля… волну-то не гони, скажи лучше, чем докажешь?

— В свое время Эйнштейн уже доказал, — неуверенно произнес лучший ученик класса.

— Эйнштейн дуба дал, так что не отмазывайся. Нормально хоть, что пахана знаешь. А еще кого из наших?

— Ньютона, Архимеда… Шреденгера знаю!

— Ну не грузи, не грузи. Вижу, что парень свой, на понт не возьмешь. Из нашей братвы, естественнонаучной. Садись, чего уж там, заработал пятерик.

Учитель долго хохотал над своей фразой, находя ее отчего-то двусмысленной и потому необычайно смешной. Отсмеялся минуты через полторы. Влад, не будь простак, тоже подхихикивал, и дохихикался — пятерик получил, и в положенцы попал, и зауважала его естественнонаучная кодла.

Потом случилась биология. Старенький учитель очень старался, и брюки снял, и пиджак снял, даже галстук стащил и в окошко выбросил, — очень уж хотел показать строение тела высших приматов. Получилось наглядно. Вот такие они, приматы-то, вот такие, и на груди у них волосики, и под коленкой шрам, и животик висит как незнамо что, висит и висит себе, никому не мешает. Поняли все про высших приматов, стриптизом довольные, но несоблазненные, не возжелавшие высшего примата перед классной доской. А он, бедняга, так надеялся, так надеялся, плакал потом навзрыд — очень любил детей старенький учитель-биолог.

Историчка наглядно показала им революцию.

— Тут Ленин такой, раз, на броневичке… Аврора — шарах! Эти долбоебы туда, потом еще юнкера. Керенский — тормоз по жизни был, в разборку не въезжал. Потом еще эти, мать их, и все: тра-та-та-та. Те бежать. Троцкий там еще, жид пархатый. Лейба Давыдович Бернштейн, так его звали, а Троцкий — это погоняло, кликуха партийная. Ну тут эти — трах! А те — это самое. Ну баррикады, полный отпад. Матросы такие прикольные, все красные, прям как черти. А потом красный террор, белый беспредел, комиссары как суки отвязные, короче, пошла разборочка. Сявок порешили, отвязные на коне, и все время: тра-та-та-та, пух-пух-пух. Пулеметы такие были. Буржуев на парашу, контру на фонари. Тухачевский как отмороженный прям. А Ленин все пальцы веером, да декреты строчит, ну и Маяковский с левым базаром… Учитесь, щенки: вроде банда гопников, а всю Россию раком поставили. Орлы!

Ученики мгновенно поняли. Только Влад сегодня мало что понимал. День такой, наверное. Как бы сумбурный, или еще какой.

Пошатываясь, он вышел на крыльцо школы. Никто не курил. Воздух был прозрачен. Дети из младших классов чинно беседовали, он их видел, слышал и всерьез боялся за свой рассудок и душевное благоденствие:

— Я надеюсь, Петя, вы примете мое предложение, — говорил один малышок.

— Конечно, я сочту за честь посмотреть этот замечательный мультфильм в вашей компании, — отвечал его сверстник. — Я слышал много лестных отзывов о мультфильме, а ваше общество представляется мне достойным всяческого соседства.

— В таком случае… Я очень благодарен вам, Петя, конечно же, это во-первых. Во-вторых, позвольте полюбопытствовать: не будете ли вы на меня в претензии, если по ходу просмотра в комнату будет заходить моя матушка и, простите за откровенность, подтирать мне сопли? Видите ли, я имел несчастье подхватить простуду, и это подчас стесняет меня.

— Ну что вы, какие могут быть возражения, Вася? И позвольте мне выразить вам искренне сочувствие, простуда — пренеприятная вещь, я знаю это и по собственному плачевному опыту. Потом, если будет время и желание, я расскажу вам прискорбную историю своей злосчастной болезни, это очень поучительная драма, из которой я многое вынес и многое постиг, знаете ли.

— В таком случае, Петя, не пригласить ли нам дам на наш маленький прием?

— Я настойчиво рекомендовал бы вам Марину из параллельного класса. На мой взгляд, это барышня, приятная во всех отношениях.

Петя даже прищелкнул пальцами, уж такая, наверное, приятная была барышня.

— Ах, если бы она не писалась на уроках, я никогда не стал бы оспаривать вашу мысль, — минорно вздохнул Василий. — Но поскольку сей прискорбный факт имеет место, я все же предпочел бы видеть в гостях Свету из второго «Б». Мне кажется, она более чем достойна, а возможность тонкой беседы с ней представляется мне приделом моих желаний.

— Я не сомневаюсь, что в ее обществе мы весьма недурно проведем время, — присвистнул Петя.

— Если в вашей фразе есть намек на что-либо недостойное, то позвольте мне ее с негодованием опровергнуть. Видите ли, Света есть существо высокой морали и подлинной нравственности, ныне, увы, столь мало ценимой в современном обществе. И я не позволю отзываться здесь о моей доброй знакомой в непозволительном тоне. Мне доподлинно известен факт, который я хотел бы поднести вам, на рассмотрение: он касается безупречной порядочности Светы. Итак, мне доподлинно известно, что столь маститый ловелас, как Рубашкин из моего класса — вы же знаете Рубашкина и его репутацию? — тайно проник в женский туалет на второй перемене. Там он подкараулил Свету, но она отвергла его в высшей степени грязное предложение: он осмелился предложить ей снять трусики в его присутствии, за что сулил ей две или даже три шоколадных конфеты.