Рассказы - [11]

— Сестренка моя, герой-геолог. Она меня «обуёт и одеёт».

Поклонника звали Сережа, он был в алой куртке, очень вежливый, с мягкими, девичьими руками. Волосы до плеч, светлые. И этот Сережа не самый лучший кавалер Анечки. Самый лучший кавалер у нее — Боря, но его Анечка не показала Лене. У Анечки зеленые глаза. Говорят: такие глаза всегда счастливые.

У Степана тоже зеленые, почти бирюзовые глаза.

Она оглянулась на тропинку, и ей показалось, кто-то идет. Лена обмерла, кинулась за куст, потом разглядела: плыла над берегом птичья тень: в небе летел орел. Искупавшись, она заторопилась: не успеешь оглянуться — вечер, а там караван придет. Пора ужин готовить. Черемши набрать, луку. Дикого луку здесь на каждой луговине — бери, как на огороде, хоть коси. И рыбы наловить. Из черемши и луку — салат, из рыбы — уху.

Лена взяла ведерко, удочку с мушкой-обманкой и побежала к зарослям тальника. Там падала в Карахоль светлая, бурливая речонка, вся в омутах и перекатах. Речонка ревела и брызгалась на водопадах, и Лена прозвала ее Ревун.

Ловились в Ревуне крупные хариусы, иногда брали на мясо таймени, но редко. А хариуса было много, и на речку Лена ходила, как в рыбный магазин; сколько надо — наловит и унесет.

Рыбачить Лену научил Степан. Однажды он взял удочки и сказал: «Пойдем на озеро». Она испугалась, но даже не спросила — зачем, надела плащ и пошла.

— Научу тебя хорошему делу. Видишь эту штучку на крючке? Кидай вон туда под кустик.

Она думала, Степан шутит. Закинула, как он научил, и увидела: подплыла рыба, открыла розовый рот и схватила мушку. А мушка была обманка из сорочиного пера. Лена взвизгнула и дернула. Сверкнула большая рыба и забилась на берегу. У рыбы были красивые грустные глаза и сильное сине-зеленое тело, которое постепенной серело и гасло на земле.

Рыбачить Лена научилась и была необыкновенной удачлива. Весь прошлый сезон, когда надоедали концентраты, ели рыбу. Степан изредка тоже ходил с Леной, но не ловил, а сидел просто так, смотрел, как ловит Лена. Она знала, что он скучает по жене Розе и думает о ней. Роза часто болела, и Степан маялся, думая о доме. Лена старалась разговорить Степана, но он кивал на речку, дескать, рыба слышит человеческую речь.

— Хариусы меня не боятся, — шутила Лена. — Они знают мой голос.

— Ладно, лови, — говорил Степан. — Не буду тебе мешать.

И уходил.

Рыбы слышат человеческую речь, а люди — нет. Горы тоже слышат, крикни — откликнутся. И озеро слышит. И старая лиственница.

А люди нет…

Лена кинула пониже переката, и сразу взял большой золотистый хариус, потом два поменьше — светлые. Клев был хороший. Иногда на мушку бралось сразу две рыбины, один хариус промахивался, а счастливчик оказывался в ведерке Лены. «Глупенькие вы, — говорила она. — Думаете бог весть что, а это сорочье перышко».

Одну рыбу Лена всегда отпускала — на счастье и загадывала, как в сказке, желание. Загадывала про все: чтобы Анечка сдала сессию, чтобы никто из ребят не разбился, чтобы поправилась Роза, чтобы всем людям было хорошо. И почти всегда у нее сходилось — тоже как в сказке. Не сходилось только одно ее желание, но на него она никогда не загадывала…

Озеро сверкало, в дальнем углу синим играло марево. Где-то крикнул журавль, и крик пронесся над озером, как звук медной трубы. Лена отпустила большую рыбу и загадала, чтобы сегодняшний вечер был для всех счастливый и веселый.

2

Сначала пришел Степан с тувинцами, потом Володя с ребятами. Степан был веселый, чисто побритый. Лена весь день сторожила караван и, конечно, проглядела и увидела, когда караван подходил уже к лагерю. Она со всех ног побежала навстречу, потом опомнилась, замахала руками.

— Здравствуй, — сказала она Степану. — Как Роза?

Можно было не спрашивать: глаза у Степана веселые.

Значит, Роза поправилась. Вот и сбылось одно желание Лены.

— А ты загорела, — сказал Степан. — Хлопцы здоровы?

— А что им сделается? На четырехтысячник пошли. Я хариусов наловила.

Разговаривая, Степан спутал и отпустил свою лошадь, обошел все палатки, улыбаясь, заглядывая вовнутрь. Потом стал помогать Ундару и Тарве развьючивать коней. Он ходил по лагерю, и было видно, что соскучился, сбегал в ручей, долго плескался, брызгая и фыркая.

— Клюква-то расцвела! — радостно крикнул он оттуда.

Ундар тоже подал Лене руку, сказал что-то по-тувински. Лена не поняла, и оба рассмеялись. Потом он вскочил на белоногого своего мерина и умчался с карабином за плечами.

— Куда это он? — спросила Лена.

— По делам. Ну, как живешь? Продуктов хватило?

— Хватило. Сухари есть. И тушенка. Я тайменя поймала. Закопченный лежит.

— Ты у меня молодец.

Степан всегда такой. Скажет, улыбнется, и куда-то сразу заспешит, глаза опять далекие.

— Картошки свежей дали, — сказал он. — Черного перца привез.

— Спасибо, — сказала Лена.

Пришли ребята, Володя начал рассказывать про четырехтысячник. Степан, слушая, начал раздавать письма.

— В городе духота, не отдышусь тут. Хорош четырехтысячник?

— Красавец. Весь в снегу. Может, назовем его?

— Называйте.

Прошлый год ребята тоже ходили на четырехтысячник и нанесли его на карту со своим названием. Володя дал той горе имя Аполлон. Это бог такой есть: Володя знал про богов всякие истории.