Рассказы охотника. Дочь Монтесумы. Сердце Мира - [208]

— Что сделать с этими людьми? — вторично спросил Тикаль.

— Убить их! — еще громче отвечал народ.

Над нашими головами замелькали ножи, когда раздался голос Майи:

— Постойте! Не оскверняйте алтаря кровью невинных людей… Или вы забыли закон, что никто не может быть предан смерти без суда в совете и перед лицом касика? А этих людей судили? Они могли оправдаться?… Если мой отец низложен, то не Тикаль, а я — его наследница, я — ваш касик.

— Майя, ты верно говоришь в отношении твоего отца! — ответил Тикаль. — Но эти двое — чужестранцы, к ним наш закон не относится, и народ вправе их сейчас же казнить.

— Говорю тебе, что они неповинны, что если есть тут виновные, то это скорее мой отец и я. Не начинай своего правления убийством. Мы обещали им обоим безопасность, а если они будут осуждены на смерть, то и я умру с ними.

В ее руках блеснул кинжал; в толпе раздались некоторые одобрительные возгласы:

— Верно верно! После Зибальбая ты — наша повелительница.

В воздухе надо мной продолжали висеть несколько поднятых ножей. Я считал свою жизнь конченной, но суждено было иначе. До моего слуха, всегда очень тонкого, долетели несколько слов, которыми обменялись между собой Тикаль и Нагуа. Я мог слышать, так как был ближе других к ним.

— Она исполнит свою угрозу, — говорила Нагуа, — и это будет твоей гибелью. Ее отца ненавидят, а ее все боготворят!

— Зачем ей жертвовать жизнью за благо чужеземца? — с недоумением спросил Тикаль.

— Кто знает! Он — ее друг, а женщина иногда способна отдать жизнь за друга! — с улыбкой ответила Нагуа, — Делай как знаешь, но я думаю, что если Майя умрет, то и нам не видать завтрашнего дня.

Я очень испугался за судьбу сеньора, когда заметил полный ненависти взгляд, которым посмотрел на него Тикаль. Обращаясь к Майе, он сказал:

— Ты взываешь к законам страны для своего отца, себя и этих пришельцев?… Завтра мы пригласим судей и здесь, в присутствии народа, произведем суд.

— Нет, Тикаль, так нельзя! — возразила Майя/ — Для нас четверых, высших братьев, есть только один суд — это совет Сердца, заседающий в святилище, который должен состояться на восьмой день после поднятия вод… Не так ли, братья мои?

— Если они также члены Братства, то это так! — послышались голоса.

— Пусть будет так! — решил Тикаль. — А до тех пор я должен взять вас под стражу.

Майя поклонилась ему, а потом народу, говоря:

— Прощайте. Если вы не увидите нас больше, то знайте, что я и отец преданы смерти Тикалем, который захватил наше место. Поручаю вам отомстить за нас!

XVII. Проклятие Зибальбая

Мне помогли подняться с земли.

— Смерть была близка! — заметил сеньор не то с улыбкой, не то с сожалением.

— Она и остается близко! — ответил я ему. — Но мы выиграли пока несколько дней.

Благодаря Майе!

Нас отвели в небольшую комнату на вершине пирамиды, предназначенную для стражи, и закрыли за нами тяжелую дверь. Зибальбай молча опустился на скамейку, пристально глядя в стену. Можно было думать, что он способен видеть сквозь препятствие. До нас доносился шепот спускавшихся по лестнице людей.

— Вы спасли на время нашу жизнь, — обратился сеньор к молодой девушке, — но что делать теперь?

— Не знаю! В пирамиде есть комната, где нас будут держать до дня суда… Я так думаю, потому что они не решатся оставить нас на свободе, опасаясь волнений.

Не успела она закончить этих слов, как открылась дверь и вошел Тикаль в сопровождении Маттеи и еще нескольких знатных людей.

— Что вам угодно? — спросил их Зибальбай.

— Чтобы вы последовали за мной, — ответил Тикаль. — А у тебя, Майя, прошу прощения, что подвергаю заключению тебя и твоего отца, но у меня нет иного средства спасти вас от народной мести.

— Нам не мести народа надо страшиться, а твоей ненависти!

— В твоей власти ее уничтожить!

— В моей власти, быть может, но не в моем желании!

Через прилегающее небольшое помещение, в котором жили очередные дежурные жрецы, и сквозь искусно сделанную в задней стене раздвижную дверь нас привели к крутой лестнице, ведущей вниз. Через двадцать ступеней оказалась еще дверь, потом узкий проход, затем опять дверь и внутренняя лестница. После нескольких таких переходов мы остановились перед широкими дверьми, за которыми была расположена очень большая комната со многими дверьми по бокам; некоторые были открыты и вели в другие, небольшие комнаты, некоторые были закрыты. Большая комната, как я узнал позднее, некогда служила для собраний жрецов, но теперь их было уже так мало, что они в ней совершенно не нуждались и комната служила темницей для знатных преступников. Освещена она была несколькими серебряными светильниками. В разных местах стояли столы и скамейки. Маттеи указал нам еще на несколько меньших комнат, которые должны были служить нам спальнями. Он же обещал присылать нам пищу.

После этого нас оставили одних.

— Теперь его час, — сурово произнес Зибальбай, — но пусть Тикаль молит богов, чтобы мой час никогда не наступал!

Он отошел в сторону и опустился на одно из приготовленных лож, Майя направилась к нему, желая услужить и помочь, но он отогнал ее прочь, и она снова вернулась к нам.

— Грустное место, — заметил сеньор шепотом, так как вследствие эха громкий говор звенел по всей комнате. — Но как оно ни мрачно, все же пока безопаснее, чем был освещенный солнцем верх пирамиды с ножами у горла.