Рассказы о Вике Коффине - [18]

Однако, хотя Вик и привык ко всему этому, он никак не мог привыкнуть к мысли, что родичи предали его в руки шанхаеров — людей, которые похищали матросов и продавали их капитанам морских судов. Все время с тех пор, как отец отдал его во власть своей законной, бездетной, оскорбленной супруги, а сам невозмутимо отправился в очередной рейс, Вик вынашивал мысль о возвращении на родину — берег Залива Островов. Его мачеха, желавшая избавиться от него в не меньшей степени, чем он сам хотел уехать, пристроила его к своему брату на китобойное судно «Обязательный», и Вик задержался на этой старой лоханке только потому, что ее шкипер планировал посетить Новую Зеландию. Теперь же, после всех своих злоключений, он отказывался поверить в то, что его родные не желали принимать его в свои ряды. Поэтому он решил задержаться на бриге и подождать, пока тот зайдет в следующий раз в Залив Островов. А там уже он планировать разобраться с матерью и всей толпой дядь, теть, братьев и сестер, кузенов и кузин — выяснить, что пошло не так.

Капитан Кембл был рад, что Вик остается на борту, потому что тот, как оказалось, был великолепным матросом, прошедшим выучку среди суровых китобоев-янки. Груз для обратного рейса был уже организован, но тут вступили в действия непредвиденные обстоятельства. Едва бриг отдал якорь у Форта-Маквари, как на борт судна шлюпкой прибыл констебль с повесткой, вызывающей Кембла в качестве присяжного в судебном заседании по делу об убийстве. Суд начнет слушания утром следующего дня, что вполне объяснимо внесло суматоху в судовые работы.

Это означало, что бриг будет оставаться в порту до тех пор, пока капитана не освободят от выполнения обязанностей присяжного. Это противоречило намерениям Вика, который стремился как можно скорей вернуться к родне. Хотя в душе он не возражал против задержки, которая давала ему возможность познакомиться с Сиднеем. Ему понравился его громадный эстуарий и кричащая палитра красок пейзажа — зелень растительности, красноватые оттенки скал, белизна пляжей, искрящаяся голубизна вод. Большие здания, построенные ссыльными каторжниками, производили глубокое впечатление, также как и элегантный Дом Правительства с его часовыми и просторной лужайкой с разбросанными тут и там одиночными деревьями.

Вик был удивлен тому, что суд будет длиться дольше одного дня. Сидней явно был ссыльнокаторжным поселением, что было видно по многочисленным каторжникам в цепях, работавших на улицах. А такого рода поселения были последним местом, где можно было ожидать нормального судопроизводства. Вику представлялись быстрые приговоры суровых судей, сопровождаемые немедленными повешениями.

Но на самом деле все было иначе. Как он выяснил, британская традиция суда присяжных прочно укоренилась на здешней почве, несмотря на определенные трудности. Как ворчливо поведал Кембл, в этих краях респектабельных джентльменов, которые не были прежде судимы и, следовательно, годились для избрания в состав присяжных, отчаянно не хватало. Поэтому ему, капитану Кемблу, частенько приходилось заседать — и в этот раз никак не отвертеться. Тем более, что на этот раз слушалось сенсационное дело, и большое внимание публики гарантировалось тем, что жертва — продувная бестия, ростовщик по имени Перкинс — была многими ненавидима, а обвиняемый — Джим Стоун, молодой парень, недавно освободившийся, имел свой катер, ловил рыбу, содержа свою увеличивающуюся семью — был всеобщим любимцем.

Свидетельские показания заняли немного времени. Местный полицейский доложил, что в субботу, 14 июля, в год от Рождества Христова 1831, на илистом берегу бухты Грасскаттер-бей был обнаружен труп ростовщика. Вид трупа был отвратителен, по словам полицейского, он выглядел так, как будто его долго и сильно топтали. Затем выступил довольно респектабельный содержатель таверны, который засвидетельствовал ссору Джима Стоуна с ростовщиком за дверью его таверны в пятницу поздно вечером. После него какой-то странствующий лудильщик показал под присягой, что он видел Джима Стоуна, идущего сквозь поля со стороны берега бухты в одиннадцать часов того же пятничного вечера. Он нес за плечами плетеную корзину, лицо его было исцарапано, а одежда мокрая и измазана грязью.

На перекрестном допросе Джим Стоун открыто признал свою ссору с Перкинсом. Ростовщик внезапно поднял процент по кредиту, взятому подсудимым для покупки катера, и при их встрече на улице пригрозил отнять катер, если Стоун не согласится на новые условия. После этого небольшого инцидента Джим отправился в бухту Грасскаттер-бей проверить поставленные им ранее ловушки на угрей. Улов был превосходный, его корзина была доверху наполнена превосходными жирными угрями и, соответственно, была очень тяжелая. Взваливая корзину на плечи, он не удержал равновесия и упал, чем и объяснял поцарапанное лицо и грязную одежду.

Это объяснение было настолько неловким, что дело можно было закрывать тут же — по крайней мере, так говорил Си-Би Вику, с которым подружился, проведя выходной день в зале суда на улице Элизабет-стрит. Оба юриста, похоже, думали так же: защитник Джима Стоуна пробормотал что-то о безнадежных делах, а обвинитель отпустил какую-то шутку о пирогах из отбитых угрей, вызвав смех в переполненном зале. Судья выступил с коротким обращением к жюри присяжных, сказав, что необходимости в повторении сути дела нет необходимости, так как и так все предельно ясно, и все, что им предстоит учесть – это степень доверия к свидетелям. Затем, напомнив, что решение должно быть единогласным, он отправил этих двенадцать мужчин в комнату заседания присяжных.