Рассказы о верном друге - [4]

К тому времени Буян значительно подрос. У него появились злобность, чуткость и недоверчивость. Он уже не ласкался к кому попало, а, наоборот, если в квартиру заходил чужой человек, бросался на него, задорно лаял, не на шутку грозясь укусить. Незнакомые люди пугались его, и щенка приходилось либо брать на поводок, либо отсылать в другую комнату, где он еще долго продолжал лаять и бросаться на дверь.

С первыми теплыми днями началась для Буяна регулярная учеба на дрессировочной площадке. Недрачливый и спокойный по природе, он быстро освоился с площадкой, с шумом и гамом многочисленного собачьего сборища. И мальчик, и собака ходили на занятия с удовольствием. Оба приучались к дисциплине и выдержке.

Буян проявлял поразительные успехи в дрессировке. Стоило ему показать два-три раза, и он уже запоминал прием, знал, чего от него требуют. Вскоре он умел по команде садиться, вставать, ложиться, переползать с одного места на другое, ходить рядом, строго с левой стороны от хозяина, приносить поноску-апорт[1].

Большого успеха добился Витя в развитии выдержки у собаки. Он мог положить Буяну на нос кусочек мяса, приказать «Фу!» — что означает «нельзя, не трогать», — и пес терпеливо сидел, не шевелясь и почти не дыша, до тех пор, пока не раздавалась вторая команда — «Возьми!» Тогда Буян молниеносно, как фокусник, подбрасывал мясо вверх, ловил его в воздухе и проглатывал.

Постепенно пес усваивал все более сложные приемы.

Заканчивалось и его физическое формирование. Он превратился в крупную, хорошо и правильно сложенную восточноевропейскую овчарку, цветом и ростом очень похожую на волка.

Некогда нелепо оттопыренные ушки теперь всегда стояли торчком, острые, как стрелки. Когда они двигались, это означало, что Буян прислушивается. В такие моменты лоб собаки наморщивался, на нем появлялись забавные поперечные складки, как будто Буян о чем-то старательно думал.

Изменился весь щенок. Маленький тоненький прутик превратился в длинный пушистый хвост, челюсти украсились мощными белыми клыками, способными разгрызть и раздробить любую кость.

Хвост был как бы барометром настроения Буяна. Когда пес резвился, играл — хвост отчаянно мотался из стороны в сторону. Когда Буян настраивался на драчливый лад — хвост задорно вскидывался кверху, вроде победного стяга. Когда же пес чувствовал себя неуверенно, трусил или знал, что он в чем-то провинился, — хвост опускался книзу и прятался между задними ногами под брюхом.

Как по хвосту можно всегда судить о настроении собаки, так по кончику ее носа, мочке, хозяин может безошибочно определить состояние ее здоровья. Если нос холодный и влажный, все хорошо. Если же сделался вдруг сухим и горячим, значит, псу нездоровится.

Как-то раз, возвратившись домой, с площадки, Витя заметил, что Буян скучный. От корма он отказался, ушел в свой угол и лег. Утром он не встал. Черный сухой нос его растрескался, бока запали. Пес тяжело дышал и нервно вздрагивал. Поставленную ему чашку с пищей он даже не понюхал. Лакнул раза два воды, которую подал ему Витя, и опять свернулся клубком, засунув морду в пах.

На следующее утро он лежал врастяжку на боку. Все тело его содрогалось от конвульсий. Дергались лапы, хвост, уши. Мелко-мелко дрожали и подмигивали веки, обнажая белки глаз. Появился насморк. Буян чихал, фыркал, тер нос лапами.

Внезапно он вскочил. Изо рта текла слюна. Натыкаясь на мебель, принялся кружиться по комнате, визгливо лаял и причмокивал губами, как будто что-то жевал. Витю он точно не замечал, не слышал обращенных к нему слов. Затем вдруг остановился, постоял, качаясь, как пьяный, и грохнулся на пол.

С помощью отца Витя перенес своего друга на подстилку. Пес был без чувств.

Вызвали ветеринарного врача. После недолгого осмотра тот сразу же определил:

— Нервная чума.

Витя испугался. Чума — страшный бич щенков и молодых собак, а нервная форма чумы — особенно опасна.

— А она не заразна? — осторожно спросила мама.

— Для людей, вы хотите сказать? — усмехнулся доктор. — Что вы, ничуть! Это же особая чума, собачья, и опасна она только для собак. Даже на кошек не переходит.

Витя полными слез глазами умоляюще смотрел на доктора; папа, размышляя о чем-то, озабоченно хмурил брови.

— Как же быть? — спросил он. — Неужели так и погибнет собака?

— Надо немедленно принимать меры, — сказал врач. — Придется дать пенициллин… — Он присел на краешек стула, быстро набросал на узенькой полоске бумаги с печатью несколько слов по-латыни и протянул Вите: — Беги в аптеку. Да живой ногой!…

Началось лечение. По указанию врача Витя промыл Буяну раствором борной кислоты нос и глаза. Затем доктор сделал Буяну укол пенициллина. Витя напряженно следил, как прозрачная желтоватая жидкость медленно уходила из шприца, переливаясь под кожу собаки.

Уколы делали несколько раз в сутки, через определенные промежутки времени.

— Это, брат, такое лекарство… мертвого поднимет! — успокоительно говорил доктор, но это мало утешало мальчика. Буян по-прежнему был в очень тяжелом положении.

С трудом за сутки Витя выпаивал Буяну полстакана молока. Давал ежедневно порцию белых сухариков. Пес брал пищу очень неохотно, но все же понемногу ел. Хорошо, что Буян был вынослив и упитан. Это давало надежду, что он сумеет побороть болезнь.