Рассказы о товарище Сталине и других товарищах - [37]

— С ума можно сойти! — сказал мой друг. — Но ты-то откуда знал про все эти дела и недомолвки, про этот текст между строчками?

И в самом деле, откуда старичок мог знать, что я его пойму?

КРАСНАЯ КАВАЛЕРИЯ

Шла гражданская война. В белом Ростове в ночном кабаре выступали братья Покрасс. Дмитрий, Даниил и Самуил. Они развлекали белых офицеров. Коронным номером программы была песня «Мы белая кавалерия, и про нас былинники речистые ведут рассказ...» При этих словах офицеры вставали со своих мест с бокалами в руках и, мрачно покачиваясь, слушали стоя эту лихую песню. Потом они садились и пьянствовали всю ночь, как можно увидеть в советских фильмах, посвященных той глухой поре.

Но Первая Конная не дремала, и в одну прекрасную ночь ворвалась в Ростов. Белые бежали. А братья Покрасс остались. Не успели. Ночная работа. Ты спишь, а красные уже в городе. Красные, белые, зеленые... Всякие. И каждый раз надо менять репертуар. «Мы зеленая кавалерия и про нас...»

Самуил Покрасс проснулся первым. Он посмотрел в окно, увидел всадников под красным флагом и сказал:

— Братья, я устал. Я устал менять репертуар, я устал от этой жизни, я устал от белых, красных и зеленых, от оранжевых и серо-буро-малиновых в крапинку. Я устал жить в этой стране, где кроме крови ничего не льется. Я сматываю свои монатки и еду, куда бы вы думали? — в Америку! И пусть горит земля под ногами этих всадников цвета радуги. Кто со мной, братья?

Дмитрий и Даниил молчали. Они, наверное, представляли себе, что красные все-таки победят, и они напишут замечательные песенки типа «Утро красит нежным светом стены древнего Кремля, просыпается с рассветом вся советская земля»... Или «Но разведка доложила точно, и пошел, отважен и силен... Три танкиста три веселых друга — экипаж машины боевой»... Или «И родная отвечала: я желаю всей душой: если смерти, то мгновенной, если раны — небольшой»...

Они не хотели себе ни смерти мгновенной, ни раны небольшой. Поэтому они сказали брату Самуилу:

— Езжай, Сэм (Самуил по-американски будет Сэм), скатертью дорога, а мы уж здесь перемучаемся.

И Сэм Покрасс выскочил в окно и огородами ушел в Америку. Но перед тем он сел за стол и написал песню «Но от Москвы до британских морей Красная армия всех сильней.» Он отдал ноты Дмитрию и Даниилу, и был таков. Думаю, что оставшиеся братья не скрыли впоследствии этот факт своей биографии, потому что Большая Советская Энциклопедия отметила его на своих страницах.

И что же? В Ростов въезжает командарм Буденный. Усищи — во! В глазах — огонь. В седле родился, в седле помрет. Орел! Казак! Красный герой! Лучше всего о нем говорит тот факт, что через двадцать лет после этого он с пулеметом отбился от пришедших по его душу сталинских чекистов, а через сорок сказал моему приятелю, своему зятю, следующее (мой приятель вернулся поздно ночью домой из театра, постучал в дверь своей квартиры, где он жил вместе с престарелым маршалом на улице Грановского в Москве, и сказал: «Открывай, дед!» «Кто там?» — спросил Буденный в кальсонах, но при усах. «Свои, свои, открывай.» Буденный впустил зятя домой и, хитро прищурившись, сказал):

— А знаешь, сынок, что у нас говорили в Первой Конной?

— Что, дед?

— Свои, чужие — руби-и-и! — завизжал Семен Михайлович, размахивая воображаемой шашкой. И пошел спать.

О чем это я? Да! Так вот въезжает он в Ростов. А братья Покрасс смотрят в окно кабаре и горько сожалеют, что не составили компанию своему американскому брату Самуилу. И Буденный, разместив свой штаб именно в этом кабаре, говорит вылупившим глаза музыкантам:

— Желаю я, чтобы вы, жиденята, придумали песню о славных моих конниках, лихо рубающих врага на вверенной мне территории. Если сей момент не будет песни, пархатые, висеть вам во-о-он на том телеграфном столбе. Несите, казаки, им фортепьяно.

Конники принесли рояль к тому месту, где сидел Буденный с буркой за плечами и саблей в руках, и командарм сказал:

— Валяйте, хлопцы.

Хлопцы сели к роялю, и Дмитрий, нет, Даниил вяло запел:

Мы красные кавалеристы, и про нас

Былинники речистые ведут рассказ.

Про то, как в ночи ясные,

Про то, как в дни ненастные...

Веди, Буденный, нас смелее в бой.

Пусть гром гремит...

— ну и так далее, и тому подобное.

Буденный утер скупую набежавшую слезу и сказал:

— Будете при обозе, жиденята. Лихую песню написали. Первая Конная вас не забудет.

И братья Покрасс остались в обозе Буденного. И все было, как они задумали. И стали соперничать с Дунаевским и другими лихими казаками советского песнотворчества. И слушая свои песни в кино и по радио, не уставали удивляться своей необычной революционной судьбе.

А где же брат Самуил? Что стало с Самуилом, а по-нашему, Сэмом?

Те из вас, кто постарше, помнят веселую американскую кинокомедию «Три мушкетера». Собственно, это было не по Дюма, а пародия, где роли трех мушкетеров исполняли известные комики братья Риц. Фильм этот показывался после войны, когда многие ленты были захвачены в Германии в счет репараций и крутились в наших кинотеатрах к радости зрителей и бюджетных начальников, выколачивающих с этого огромные деньги. Но в этом фильме была совершенно прелестная музыка. «Вари-вари-вари-вари, мечта моя, Париж, поэтами воспетый от погребов до крыш...» Помните? Неужели я уже такой старый, что вы этого не помните? «Та-ра-ри, тара-pa-ра-ри, май бэби»... Ну? Вспомнили? Эх, не умею я писать ноты! Поверьте, чудные песенки это были! Тридцать лет прошло, а я все помню.