Рассказы о Родине - [4]

Добрались до метро, нырнули в толпу, смешались с человеческим фаршем в мясорубке у эскалатора, протолкнулись кое-как на станцию и сели в первый же поезд. Готлиб затравленно осмотрелся по сторонам. Лица у пассажиров были обычными, будто на молнию застегнутыми: каждый в себе.

Так, все пока в норме. Кажется, сбежали. Теперь бы только до Академии доехать, выступить в заявленное время, отбрехаться от оппонентов, а там — гори все синим пламенем. Лишь бы выступить дали… А потом — забирайте хоть к черту на кулички. Хотите — в Кащенко, хотите — в Сербского.

В кармане вдруг запиликал сотовый. Жена!

Вернулась из магазина, дома никого нет, записки он не оставил… Хорошо бы все-таки именно в Сербского: там-то жена до него не доберется. Потому что за Алису она у него всю кровь выпьет. И будет, кстати, права.

Как только телефон в поезде метро принимает, да еще и на их богом забытой линии? Видимо, жене очень надо прозвониться.

Жена, потому что больше этого номера ни у кого нет.

Готлиб вытянул сотовый из внутреннего кармана пальто.

Номер не определен.

— Наташа? — отгородившись горстью от стука колес, прокричал в телефон профессор.

— Михаил Семенович, — ответил незнакомый человек сочным баритоном, перекрывающим вагонную какофонию, — вас беспокоят из компании «Газпром».

— Что? — у профессора глаза на лоб полезли.

— Из «Газпрома», — подтвердил незнакомец. — Мы хотели бы предложить вам работу.

— Мне?! Почему мне?

— Мы наслышаны о вашем уникальном опыте глубинного бурения и считаем, что вы могли бы стать незаменимым консультантом, — охотно объяснил звонящий. — Вам интересно наше предложение?

— Я… — Готлиб переложил сотовый от одного уха, обожженного дыханием из трубки, к другому. — Мне интересно, да. Конечно, мне интересно!

— Михаил Семенович, — вкрадчиво попросил голос. — А вы не могли бы подъехать в наш офис? У нас сейчас проходит совещание, и мы как раз обсуждаем вашу кандидатуру. Наравне с прочими. Но, если бы вам удалось быть здесь, скажем, через полчаса-час, мы бы даже не стали рассматривать других претендентов на должность…

— Я, простите, сейчас никак не могу! — закричал Готлиб. — У меня сейчас очень важное выступление.

— Михаил Семенович, — голос стал строже. — Нам очень хотелось бы переговорить с вами до вашего выступления. Не помню, сказал ли я уже о зарплате консультанта? Она составляет около пятнадцати тысяч условных единиц в месяц, но для специалиста вашего уровня…

— Я не смогу! — твердо сказал Готлиб. — Сначала на выступление, потом к вам! Никак иначе.

— Это вы так думаете, — отозвался незнакомец.

— А откуда у вас вообще этот номер? — вдруг очнулся от морока профессор.

— От вашей супруги, Михаил Семенович, — усмехнулся человек. — Она, кстати, передает вам привет.

Готлиб чувствовал, как его внутренности сковывает мороз.

Почему же, черт его дери, под землей так хорошо принимает, вдруг совсем не о том спросил себя он.

— Это ведь наша исконная сфера интересов и влияния, — словно отвечая на незаданный вопрос, как бы невпопад продолжил голос. — Так что вы не удивляйтесь ничему, Михаил Семенович. До встречи.

Это разве давление? Вот в советские времена давили так давили!

Нет, твердо решил Готлиб. Сначала — запланированный доклад, потом все остальное. Спасение жены, сопротивление соблазнам, битва с психиатрами — все потом. Служенье муз не терпит суеты.

* * *

Он умылся холодной водицей в прокуренном академиками нужнике, взял внучку за руку и двинулся в бой.

Зал оказался наполовину пуст.

— Там снизу объявление повесили, что все отменяется! — развел руками профессор Синицын, один из немногих готлибовских союзников в этом змеином логове.

— Не дождутся, — нахмурился Готлиб. — Посмотри за девочкой, Петр Иваныч.

Михаил Семенович взошел на кафедру, браво оглядел многоголовую академическую гидру, упрямо вскинул голову и начал.

— Дорогие коллеги! Тема доклада, которую я заявил на сегодня, претерпела определенные изменения. Сегодняшнее мое выступление окажется немного более революционным, чем планировалось. Как некоторые из вас, возможно, знают, недавно мною была предпринята экспедиция в Иркутскую область, в место предположенного мной разлома, который может оказаться линией будущего раздела тектонических плит.

В аудитории зашептались.

— Однако моими сотрудниками, из которых многие поплатились рассудком, а кое-кто и жизнью, было сделано удивительное открытие. В результате уникального и беспрецедентного эксперимента по глубинному бурению, проведенному нашей научной группой, было установлено, что при проникновении в вещество земной на глубину более чем в три тысячи метров…

В горле пересохло. Зал, завороженный, молчал.

— Уважаемые коллеги… Товарищи… Мы нашли Преисподнюю!

Спрятавшись за толстыми стеклами киссинджеровских очков, Готлиб зажмурился. Раз, два, три…

— Позор! — заорал кто-то.

Кажется, Акопян.

— Мы отказываемся участвовать в этом!

Так, это Шмешкевич.

— Провокация!

Лазуткин.

— Прошу вас дослушать доклад до конца! — набрал воздуху Готлиб.

— Лишить его ученого звания!

— Лженаука!

— Исключить!

— Мракобесие!

Выкрики академиков были будто комья грязи, летящие в ветровое стекло экспедиционного «козла» из-под колес впереди идущего грузовика. Готлиб снял очки (стало хуже видно, словно ему и вправду их захаркали), протер носовым платком, водрузил на место и уткнулся в свой доклад.