Рассказы о любви - [155]

«И этот волшебный напиток я смогу выпить, — думал он, — и он тоже сладок и тоже чудесен, и, возможно, я смогу сильнее любить этот юный цветок, сознательнее, щадя юное создание, тоньше, чем это сделал бы молодой паренек, каким я и сам был десять — пятнадцать лет назад. Я смогу провести ее нежнее, умнее, светлее через порог первого опыта, чем кто-то другой, я смогу испить это драгоценное и благородное вино благороднее и благодарнее любого юноши. Но я не смогу скрыть от нее, что после опьянения наступит пресыщение, я не смогу разыграть перед ней после опьянения ненасытного влюбленного, о ком она мечтает, который никогда не протрезвеет. Я увижу, как она дрожит и плачет, и стану холодным и в душе нетерпеливым. Я буду страшиться того момента и боюсь его уже сейчас, когда она, очнувшись и открыв глаза, должна будет пройти через это отрезвление, когда ее лицо перестанет быть цветком, а исказится в судорогах испугом по поводу потерянной девственности».

Они сидели молча на каменном приступке, среди цветущих трав, прижавшись друг к другу, испытывая время от времени прилив сладострастия, сближавшего их еще больше. Они редко что говорили, произносили лишь необязательные слова, похожие на детский лепет: «любимый», «ты мое сокровище», «дитя», «ты меня любишь?».

В этот момент из усадьбы, очертания которой начали исчезать в тени деревьев, вышел ребенок, маленькая девочка, возможно, лет десяти, она шла босиком, на тоненьких загорелых ножках, в коротком темном платьице, у нее были длинные темные волосы, обрамлявшие ее слегка загорелое личико. Она играла сама с собой, шла нерешительно, отчасти смущаясь, в руке у нее была скакалка, ее маленькие ножки бесшумно бежали по дороге. Занятая игрой, она шаг за шагом приближалась к тому месту, где сидели влюбленные. Дойдя до них, она замедлила шаг, как бы не желая продолжить путь, словно что-то притягивало ее к этому месту, как ночную бабочку притягивают цветущие флоксы. Она тихо пропела свое приветствие «buona sera»[41]. Девушка приветливо ей кивнула, мужчина откликнулся так же приветливо: «Ciao, сага mia»[42].

Девочка пошла дальше, медленно, неохотно, все больше и больше колеблясь, через полсотни шагов остановилась, повернула назад, чуть замешкалась, поколебалась и снова прошла мимо пары, смущенно взглянула на них, улыбнулась и пошла дальше, исчезнув в саду за оградой.

— Какая прелестная девочка! — сказал мужчина.

Прошло совсем немного времени, сумерки лишь чуть-чуть сгустились, когда девочка снова вышла из садовой калитки. На мгновение она остановилась, украдкой посмотрела на дорогу, обвела взглядом стену, виноградную лозу, влюбленную парочку. А затем она побежала, топая и пружиня голыми ступнями по пыльной дороге, мимо пары, так же бегом вернулась назад, добежала до калитки, на минуту остановилась и снова побежала, и второй раз, и третий, и все в одном неизменном темпе.

Парочка молча смотрела, как она бегала, возвращалась, а короткая темная юбчонка била по детским тоненьким ножкам. Они чувствовали, что беготня имеет к ним отношение, что от них исходит колдовская сила притяжения, что эта малышка в своих детских грезах испытала предчувствие любви и немое опьянение этим чувством.

Бег превратился в танец; плавно покачиваясь, девочка подошла ближе, ближе — с каждым шагом. Маленькая фигурка одиноко двигалась на белеющей в темноте вечерней дороге. Танец был преклонением, песней, молитвой о будущем, о любви. Серьезно и увлеченно приносила она свою жертву, плыла в танце то в одну сторону, то в другую, и в конце концов затерялась в темном саду.

— Она была очарована нами, — сказала влюбленная девушка. — Она почувствовала любовь.

Ее друг молчал. Он думал: «Возможно, этот ребенок в своем зачарованном танце познал самое прекрасное в любви, полноту чувства, которую никогда не испытает в жизни». Он думал: «Возможно, и мы оба уже насладились в нашей любви самым лучшим и страстным, а то, что будет потом, это всего лишь пустое влечение».

Он встал и поднял с камня подругу.

— Тебе пора, — сказал он, — уже поздно. Я провожу тебя до перекрестка.

Обнявшись, они дошли до перекрестка. На прощание они страстно поцеловались, оторвались друг от друга, пошли в разные стороны, но снова вернулись, поцеловались еще раз, поцелуй не принес счастья, только вызвал сильную жажду. Девушка поспешно ушла, а он долго смотрел ей вслед. И в эти мгновения рядом с ним было прошлое, вызывало в памяти былые картины, другие расставания, другие ночные поцелуи, другие губы, другие имена. Его охватила печаль, он медленно пошел своей дорогой, над деревьями засверкали звезды.

В эту бессонную ночь мысли привели его к такому выводу:

«Нет никакого смысла повторять пройденное. Я еще смогу полюбить ту или иную женщину, еще какое-то количество лет мои глаза не утратят своего блеска, а мои руки — нежности, и мои поцелуи будут нравиться женщинам. А потом придет время распрощаться с этим. И тогда прощание, которое я совершаю сегодня добровольно, окажется поражением и отчаянием. Тогда придется отказаться от того, что сегодня называется победой, и будет это позорно и унизительно. Поэтому лучше отказаться уже сегодня, уже сегодня расстаться с этим.