Рассказы о котовцах - [45]
Возникший вначале ледок официальности быстро растаял, и между котовцами и офицерами завязалась непринужденная беседа. Офицеры рассказали, что за действиями конницы Котовского всю неделю внимательно следили видные чины из генеральных штабов европейских держав, утверждали, что тактика Котовского опрокидывает на обе лопатки все уставные понятия о действиях кавалерии в современной войне. Особенно расточали похвалу смелому маневру Котовского на Проскуров и Волочиск, пророчили завидное будущее его опыту вождения конницы.
Офицер с кавалерийскими выпушками на воротнике отлично сшитого мундира все время молчал, о чем-то думая. Потом наклонился к уху своего напарника и что-то зашептал.
— Извините, — сказал офицер, — мой коллега в недоумении. Считает, что одной бригады Котовского недостаточно для того, чтобы парализовать у Волочиска действия конницы Тютюнника, Яковлева и нескольких полков пехоты.
Эскадронный Вальдман вздрогнул, откинулся на спинку стула:
— А кто сказал, что у Котовского бригада? Под Львовом да, была бригада, а сейчас совсем другой табак!
Котовский насторожился и пристально поглядел на Вальдмана: что еще за версию придумал его эскадронный?
Офицер-кавалерист тем временем снова нагнулся к уху своего напарника, и оба согласно закивали головами.
— Коллега мой любопытствует, — пыхнул папиросным дымком офицер, сколько же надо было иметь сабель в бою, чтобы сломить сопротивление Тютюнника и Яковлева?
Котовский усмехнулся, лукаво поглядел на Вальдмана: выкручивайся, мол, теперь, доказывай, что означает твой «совсем другой табак».
Но Вальдман не привык лазить за словом в карман.
— Дело не в количестве сабель, — сказал наставительно Вальдман. — Загвоздка в том, что петлюровскому коню давно место на живодерне, а господа хорошие опять сделали ставку на эту зловонную падаль!
И, опустив голову, эскадронный старательно заковырял вилкой в тарелке.
Котовский и командиры рассмеялись. Офицеры, проглотив пилюлю, переглянулись и смущенно пожали плечами. Потом враз поднялись со стульев, вежливо поблагодарили Котовского за гостеприимство и пошли в переднюю одеваться. За ними следом, взяв с буфета шапку, пошел Вальдман.
Пока офицеры одевались, к Котовскому подошел Криворучко и горячо зашептал:
— А чего ж не сказать: правду, якимы сылами мы потрощилы ребра Петлюре? Нехай эти фендрики знают, чего стоить один котовец.
В этот день в строю у Котовского было около пятисот сабель. У Тютюнника и Яковлева их было свыше тысячи и вдвое больше пехоты.
— Перед кем метать бисер, командир? — усмехнулся Котовский. — Все равно им не понять природу наших успехов.
Когда офицеры откланялись и в сопровождении Валъдмана покинули штаб, к Котовскому подошел начальник штаба бригады.
— Совершенно согласен, Григорий Иванович, — сказал начштаббриг. — Пусть паны думают, что Петлюру под Волочиском разгромила не бригада Котовского, а нечто большее.
— Точно, товарищ комбриг, — с жаром воскликнул Шинкаренко. — Пусть себе дурни думкою богатеют!
Вскоре покинули штаб командиры полков, военкомы и адъютанты. Остальные разбрелись по комнатам просторного дома и, не раздеваясь, улеглись спать.
Бодрствовали только Котовский, комиссар, начальник штаба, да клевал носом на широком диване коновод комбрига Ваня Черныш.
Котовский некоторое время ходил из конца в конец столовой и что-то обдумывал. Потом взял со стола графин, наполненный водой, пошел на кухню и полил из него на голову. Вернувшись, неторопливо стал вытирать лицо, подбородок, шею. Затем, застегнув ворот гимнастерки и поправив тугой ремень вокруг талии, посмотрел на комиссара и начальника штаба.
— Ночь на исходе, друзья, — сказал Котовский, взглянув на наручные часы. — Давайте приступим.
Пройдя в кабинет хозяина дома, они расположились там за большим старомодным столом и с головой ушли в работу, составляя донесения Якиру о разгроме на Збруче.
Рабочий день комкора
Командир корпуса вставал рано, почти каждый раз опережая сигнал будильника минут на пять, а то и больше. Комкор уже на ногах, стоит в трусах и тапочках перед высоким трюмо, выполняет одно за другим гимнастические упражнения по излюбленной им системе доктора Анохина, а будильник, словно спохватившись, неожиданно срывается на нервический трезвон, будто бы возмущаясь, что хозяин опередил его.
По сигналу будильника в передней комнате скромного особняка, отведенного комкору под жилье в одном из тихих переулков Умани, вскочили с постелей вестовой и коновод комкора и так же, как он, начали утреннюю зарядку с ходьбы на месте, усердно топая ногами, шумно вдыхая и выдыхая воздух.
Закончив комплекс гимнастических упражнений, вестовой и коновод энергично растерлись до пояса мокрыми полотенцами, затем проворно оделись, обулись и затихли, ожидая приказаний комкора. Но комкор не торопится. Стоя то перед трюмо, то перед настежь распахнутым окном, он обстоятельно и сосредоточенно делает одно за другим волевые сокращения мышц, сочетая каждое упражнение с ритмичным, глубоким дыханием. Мышцы его то вздуваются, то расслабляются, а глаза устремлены на озаренное ранним солнцем летнее небо с таким видом, словно готов взлететь ввысь и парить там, как огромная птица, влюбленная в жизнь, в необозримые просторы вселенной.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».
Рассказ об островах Курильской гряды, об их флоре и фауне, о проблемах восстановления лесов.
Повесть написана и форме дневника. Это раздумья человека 16–17 лет на пороге взрослой жизни. Писательница раскрывает перед нами мир старшеклассников: тут и ожидание любви, и споры о выборе профессии, о мужской чести и женской гордости, и противоречивые отношения с родителями.
Это третья книга писательницы, посвященная школе. В «Войне с аксиомой» появляется начинающая учительница Марина Владимировна, в «Записках старшеклассницы» — она уже более зрелый педагог, а в новой книге Марина Владимировна возвращается в школу после работы в институте и знакомит читателя с жизнью ребят одного класса московской школы. Рассказывает о юношах и девушках, которые учились у нее не только литературе, но и умению понимать людей. Может быть, поэтому они остаются друзьями и после окончания школы, часто встречаясь с учительницей, не только обогащаются сами, но и обогащают ее, поскольку настоящий учитель всегда познает жизнь вместе со своими учениками.
Писатель А. Домбровский в небольших рассказах создал образы наиболее крупных представителей философской мысли: от Сократа и Платона до Маркса и Энгельса. Не выходя за границы достоверных фактов, в ряде случаев он прибегает к художественному вымыслу, давая возможность истории заговорить живым языком. Эта научно-художественная книга приобщит юного читателя к философии, способствуя формированию его мировоззрения.
Эта книга — сплав прозы и публицистики, разговор с молодым читателем об острых, спорных проблемах жизни: о романтике и деньгах, о подвиге и хулиганстве, о доброте и равнодушии, о верных друзьях, о любви. Некоторые очерки — своего рода ответы на письма читателей. Их цель — не дать рецепт поведения, а вызвать читателей на размышление, «высечь мыслью ответную мысль».