Рассказы - [9]

Определив по звездам пространственные координаты, Пер убедился, что корабль недалеко ушел от полетной зоны и возвращение на расчетную трассу не займет много времени. Похоже было, что какая-то чудовищная сила, подхватив грузовоз, в течение нескольких часов, словно пушинку, носила его по замкнутому крупу со сравнительно небольшим радиусом. «Гравитационный вихрь!» — эти два страшных слова уже давно вертелись в голове пилота. У него были основания предполагать, что грузовоз на короткое время попал в зону действия блуждающей ветви космического смерча.

«Да, с космосом шутки плохи!» — качали головами ветераны, когда речь заходила об этом далеко не изученном явлении: встреча корабля с гравитационным вихрем означала верную гибель.

Однако теперь, когда работа близилась к завершению, Пер имел основание думать, что ему повезло больше других. «Ай да ёжик! Ай да умница! — говорил он себе, заканчивая монтаж приборов. — Если так пойдет дальше, когда-нибудь ты точно станешь человеком». Невинное бахвальство веселило его, потому что это тоже были слова Сольвейг.

Жизнь на грузовозе входила в привычное русло. И все было бы хорошо, если бы не досадная погрешность регистратора разности времени. По теории относительности чем ближе скорость полета к скорости распространения света, тем медленнее ход времени на движущемся корабле по сравнению с земным. Но грузовоз не принадлежал к числу быстроходных аппаратов дальнего действия, где отставание времени от земного могло составить в полете несколько лет.

На автогрузовозах эта разность во времени редко превышала одну неделю. Поэтому легко понять беспокойство пилота, который вдруг обнаружил, что его бортовой регистратор показывает без малого пять лет.

Проще всего было бы допустить, что этот прибор так же, как и многие другие, вышел из строя. Но оставалось неизвестным, как быстро двигался корабль в зоне действия гравитационного вихря. Уже то, что на грузовозе несколько суток подряд непрерывно работали тормозные двигатели, свидетельствовало, что эта скорость была немалой. Кто знает, может быть, за каких-нибудь три часа, прожитых Пером в космосе, Земля и в самом деле постарела на целых пять лет? Мучительнее всего была мысль о Сольвейг: для нее это означало бы пять лет разлуки, пять длинных лет кошмара неизвестности. Ему даже страшно было подумать, что такое могло случиться. Но совсем не думать об этом он тоже не мог: лучше заранее предвидеть самое скверное, чем быть застигнутым бедою врасплох.

Только много позднее, когда бортовой автонавигатор уловил сигналы приводного маяка, тревога Пера несколько улеглась: теперь он чувствовал себя почти дома. Корабль шел на посадку. Отказавшие приборы создавали для автонавигатора ощутимый дефицит информации, и пилоту то и дело вводившему корректуру курса, пришлось пережить еще несколько напряженных часов, прежде чем состоялось приземление.

Все как будто складывалось удачно: корма грузовоза надежно сидела в посадочной шахте; оставалось только сдать корабль кибер-дефектатору, и тогда Пер мог быть свободен.

Пилот подошел к иллюминатору. Снаружи едва брезжил рассвет. Низко над космодромом стелился туман. Из рубки было слышно, как, с грохотом переставляя магнитные конечности, по кораблю из отсека в отсек бродит пунктуальный кибер-дефектатор. Это механическое существо первым встречало всех, кто возвращался из космоса. Быстрее и лучше кибера никто не мог оценить состояние корабля. Все неисправности фиксировались в его электронной памяти, а затем уже в виде технологической программы ремонта поступали в спеццентр космопорта. Робот-специалист делал свое дело; и, хотя Пер знал, что на корабле много поломок, сейчас ему казалось, что кибер слишком долго копается.

Разгоралась заря. Легкий ветерок понемногу рассеивал туман. Пилот все еще стоял у иллюминатора, с трудом сдерживая желание плюнуть на все формальности и сбежать с корабля: где-то там, на краю площадки, омываемой полынным морем, находилось место, которое они с Сольвейг облюбовали для своих встреч. Однако в розовом мареве, клубящемся над Землей, еще ничего нельзя было разглядеть, кроме смутного мелькания множества человеческих голов.

Наконец дефектатор вернулся в рубку, чтобы сделать отметки в бортовых документах.

— Послушайте, — спросил его Пер, — отчего сегодня с раннего утра на космодроме столько народу?

— Очередное чудо, — желчно ответил кибер. — Если бы люди смогли обойтись без чудес, это было бы самое великое чудо.

Никто еще не видел усмешки робота, но Пер по опыту знал: она непременно витает в воздухе там, где машины берутся судить о людях.

— Чудес не бывает, — бубнила машина. — И если в исключительном случае регенеративная связь вызвала у человека направленное изменение биопрограммы, то это лишь уникальный факт, который ничего не доказывает.

На груди робота зажглась фиолетовая лампочка, свидетельствующая о возбуждении схемы, — «ЧС».

Дефектатор исходил фиолетовым светом — признак старости машины: схема «ЧС» — заложенный в робота электронный «червь сомнения», — перевозбуждалась только на машинах, которые давно отработали свой срок.